Фейерверк в пробирке
Шрифт:
– И вы тоже, - похвалил я его. Кукушка с петухом.
– Иван Кузьмич, меня Анна Петровна прислала за ключом.
– Сними, распишись, - он снова приложил флейту к губам.
– Не потеряй, блин-картошка. А то ухи оторву.
– Что вы, Иван Кузьмич!
– Да, ты мальчик аккуратный. Давай я тебе сыграю. Твой любимый полонез.
– В другой раз, Иван Кузьмич, - одной рукой я снял с гвоздика ключ от кабинета физики, а другой - от чердака.
– Анна Петровна ждет.
Я расписался в тетради и выскочил за дверь. Успев краем глаза заметить, что из двери, за которой занимались наши
Перед последним уроком мы с Алешкой пробрались на чердак. Включили свет.
Здесь было здорово. Пыльно, все завалено старым школьным имуществом. Со следами деятельности наших предшественников. Три дырявых глобуса - будто ими в футбол играли, старые учебники, макет доменной печи в разрезе, доска из линолеума, на которой сохранилась историческая надпись мелом: «Ирка - дура!» Бродя меж этих остатков, мы вдруг шарахнулись, наткнувшись на останки - в углу стоял почти полный скелет со школьной форменной фуражкой на голом черепе. Такие фуражки носили наши отцы и деды.
– Пригодится, - сказал Алешка про скелет и шмыгнул в сторону: - А вот и он! Так я и знал!
В дальнем углу стоял, прислонившись к стене, еще один стенд. Но далеко не «Наша гордость». Совсем наоборот. Стенд назывался «Им стыдно!».
Под таким убийственным заголовком располагались еще три: «Прогульщики», «Двоечники», «Хулиганы». И под каждой надписью - колонка соответствующих фотографий учеников с сияющими лицами.
Алешка почему-то стал очень внимательно их рассматривать. Потом вдруг хихикнул и сказал:
– Обрадовать тебя, Дим?
– Попробуй, - буркнул я.
– Только побыстрей.
– Я уже волновался - скоро надо ключи возвращать.
– У нас с тобой, Дим, три папы!
– Куда нам столько!
– успел я машинально среагировать. И сказал по существу: - Отставить глупости!
– Полюбуйся, - произнес Алешка.
– Он теперь у нас в руках! Смотри!
– и Алешка ткнул пальцем в фотографию под надписью «Прогульщики».
Это был наш папа!
– А это кто?
– и Алешка показал на вторую колонку.
– Этот двоечник - тоже наш папочка!
– И хулиган есть?
– обрадовался я.
– А как же! Вот он! Только уже постарше.
Да, на этом стенде был запечатлен весь творческий путь нашего безупречного полковника милиции: прогульщик, двоечник, хулиган.
И тут я сообразил, почему наш полковник-директор распорядился в первый же свой день в нашей школе отправить этот стенд на чердак. Во-первых, это непедагогично, а во-вторых, чтобы мы не брали плохие примеры с хороших родителей.
Алешка это открытие совершил, так сказать, попутно. Еще пошарив глазами по стенду, он, что-то прошептав, содрал с него одну из фотографий и сунул ее в карман.
– Все, - проговорил он.
– Пошли, Дим. Он у нас в руках!
– Кто? Папа?
– И папа тоже.
Я благополучно вернул и те, и другие ключи на место. Прослушал грустный полонез, и мы пошли домой.
Алешка шел весело - будто весь свой рюкзачок пятерками набил. Он всю дорогу подпрыгивал, то срывал листок с дерева, то гнал перед собой с оглушительным дребезгом пустую банку из-под пива
Это у него здорово получалось. Алешка вообще знает язык птиц и зверей. Однажды в каком-то чужом дворе на нас бросилась с грозным лаем собака. Крупнее овчарки. Я замер. Алешка глазом не моргнул. Он только чуть рыкнул. Как рычит перед нападением уверенный в себе волкодав.
Надо было видеть! Собака присела на задние лапы, поджав хвост, и заскулила, будто жалобно извинялась: «Простите, я вас с кем-то спутала. Больше не буду». И скрылась в подъезде.
– Ты чего резвишься?
– спросил я.
– Я, Дим, скоро преступление предотвратю.
– Предотвращу, - поправил я.
– А какое?
– Все то же, Дим. Но ты не обижайся, тебя тоже похвалят.
– Выражайтесь яснее!
– Я тебе кое-что расскажу, Дим, и ты все поймешь…
И Алешка рассказал. Я, правда, не уловил в его рассказе логики, но признал Алешкину правоту. Оказывается, бомж Вася, у постели которого Алешка просидел почти два часа, кое-что выболтал ему от скуки. Из своей богатой приключениями бродячей жизни.
Бомж Вася в их бездомной компании был самым хитрым. Точнее - предусмотрительным. Когда бездомные люди и их собаки захватили детскую площадку в парке и заселили все теремки, горки и сказочные избушки, бомж Вася понял раньше всех, что это добром не кончится. Рано или поздно их отсюда выгонят, а может, заберут в милицию. И когда он это понял, то стал искать себе прибежище более надежное. И он нашел его. В том же теремке. Под полом терраски.
Вася аккуратно отодрал две доски - внизу под ними оказалось вполне жилое помещение. Как говорится, без окон и дверей. Скрытое от посторонних глаз. Вася, со свойственной ему домовитостью, оборудовал его, сделал необходимые припасы и благополучно перезимовал в нем.
– А что?
– говорил он Алешке.
– Низковато, конечно. Перемещаюсь в основном на четвереньках. Но сухо, не дует. И никому в голову не придет.
– Темно, - с сочувствием заметил Алешка.
– Холодно.
– А свет зачем? Как десяток свечей запалю - до утра тепла хватает. И света. Можно всю ночь читать. А снаружи не видно, я проверял.
– Свечей не напасешься. Дорого ведь.
Вася посмеялся:
– Если покупать их - дорого. А мне их дарят. Да еще спасибо говорят… А как дело было? Брожу возле одного ресторанчика, подъедаюсь. А у них там мода такая - даже днем для клиента ставят они на столик зажженную свечу. Огарков остается - тьма! Официант их потом со столиков собирает - и вон, на помойку. Мне только подобрать остается…
Алешка слушал Васю и все больше его жалел. А тот - ничего, смеется.
– Один раз этот официант, Никита его зовут, увидал, что я огарки собираю, и даже испугался. Добрый человек. «Ты что, - говорит, - их кушаешь?» И с тех пор каждый день мне в пакетик стал складывать свечи и всякую вкусную еду. Там ведь много ее остается, туда голодные не ходят.
И вот живет Вася в теремке подпольщиком, не тужит. Тепло, сухо. А главное - не скучно. В теремке, на терраске, всякие люди собираются. И разговоры всякие ведут. У Васи над головой. А тот все это слушает.