Фейри с Арбата. Гамбит

Богатырева Татьяна

Лиля пообещала непременно приезжать еще, а пока - наслаждаться жизнью.

И только выйдя из игрового центра, поняла, что найти Кирана - не блажь и не бред, а лекарство от психоза. Вот только пока она не будет никому об этом лекарстве говорить, а подумает, где бы добыть списки игроков, прошедших основную миссию. Постепенно. Не забывая радоваться тому, что имеет.

Глава 4. Сакс

Дорога от Девьего озера до Кроу заняла полных три дня. Припасов у них не было, так что пришлось ловить рыбу и охотиться. Если бы не Брандон, Сакс бы, верно, и не вспомнил, что голоден. Но оставить голодным своего сюзерена не мог. Тем более что Брандону нужно было знать все о повстанцах, о деревенской жизни, о местных лордах и мудрых. Он требовал, чтобы Сакс рассказывал ему все слухи и хрустальные сказки, даже самые невероятные, часто хмыкал и повторял, что мудрые - ллировы дети, только ллировы дети могут так нагло врать. Пожалуй, Сакс был ему благодарен за эти бесконечные, до заплетающегося языка, разговоры. И за то, что на второй вечер, когда жарили на углях подстреленную Брандоном же утку, он обратил внимание на болтающуюся у саксова пояса фляжку с выморозками - волшебную, подаренную Лиле.

– Что, правда никогда не заканчивается? Любопытно.
– Потряс, понюхал, попробовал вино на вкус: будь это обычная фляжка, осталась бы пустой.
– Очень любопытно! Ну-ка, брат, пей и рассказывай все, что знаешь о фейри.

Ни пить, ни рассказывать Сакс не хотел, и Брандон это прекрасно знал. Тем не менее - спросил. Пришлось пить и рассказывать, - получилось, что нечаянно рассказал и о Лиле, - целую ночь. Правда, то и дело сбивался и называл Брандона высочеством, на что тот дергал плечом и хмурился, и снова спрашивал - о самом Саксе, его отце и братьях. А когда дело дошло до Марка, и Сакс снова назвал его "мой принц", оборвал на полуслове:

– Думаешь, я каждого встречного братом называю?

Растерянный Сакс только помотал головой: он вообще не понимал, с чего такая милость, больше похожая на блажь, тем более что Брандон и блажь вместе не уживаются. Значит, он это всерьез, и не без причины.

Видимо, все что думал - то на лице и отразилось, потому как Брандон хмыкнул и снова протянул ему фляжку.

– Ты славный парень, Сакс. Смелый, честный, ответственный и, что немаловажно, умный. Значит, понимаешь, что привезти меня в Кроу - даже не полдела.
– Дождавшись кивка, продолжил: - Я не Артур, мне мало будет послужить знаменем Мейтландова переворота и болванкой для короны. Это братец мой был бы счастлив назваться королем, отдать власть дядюшке и продолжать в том же духе: блуд, драки, пьянки и балы с охотами, как повод для блуда, пьянки и драки. Само собой, при этом луайонцы как были хозяевами Тейрона, так и остались бы, а через год-другой Артур женился на луайонской принцессе, как раз старшая войдет в брачный возраст, и мирно присоединил Тейрон к Луайону. Провинцией.

Брандон скривился, отобрал фляжку и от души хлебнул, а Сакс снова кивнул: после бесед с Охотником и речей Мейтланда он что-то такое и подозревал, только верить не хотел. Слишком уж не похоже было на красивые легенды и баллады.

– Так вот, брат мой, - с нажимом сказал Брандон.
– У меня нет никого, кроме тебя. А у тебя -

никого, кроме меня. И в деревню тебе уже не вернуться, слишком высоко залез, теперь или карабкаться дальше, или падать и ломать шею. А мне ты нужен. Я мог бы, конечно, пожаловать тебе рыцарство, отдариться мелкой деревушкой и отослать, но кому тогда доверять? Дядюшке? Лордам, которые меня давно уже записали в расход?

– Почему в расход?
– удивился Сакс такой Брандовой уверенности.

– Потому.
– Брандон снова хлебнул.
– Колдун, проклятая кровь. Сожгли бы, как вашего кузнеца, и никто из "верных вассалов короны" слова против не сказал!

Он резко замолк и прищурился на Сакса, совсем трезво прищурился, словно всю ночь не прикладывался к фляге. Наверное, надо было что-то ответить, но Сакс не знал, что, и потому просто встретил его взгляд. Прямо.

– А ты бы полез спасать. Погиб безо всякой пользы, но все равно полез. Как герой баллады.

– Может и не без пользы.

– Вот!
– Брандон поднял палец.
– Поэтому ты. Мой. Брат. Не Артур, не Мейтланд, никто из этих лизоблюдов, а ты. К тому же, это несусветная глупость, из чистой сентиментальности побрататься с крестьянином и сделать его своей правой рукой, а? Я ж не буду вот так с ходу объявлять, что ты - законный внук убитого рыбниками лорда, это все потом. А сейчас пусть дядюшка убедится, что из меня можно сделать чучело в короне ничуть не хуже, чем из Артура.

На последних словах Брандон неуловимо изменился: умный и волевой правитель пропал, зато появился зашуганный недалекий мальчишка, обиженный на весь свет и растерянный от свалившейся удачи. Сакс восхитился бы таким волшебством, если бы мог восхищаться. И, наверное, радовался бы такому доверию - если бы мог. Если бы Лиле была жива. И она бы тоже за него радовалась. Только теперь, без нее, все это не имело смысла.

– Надеюсь, ты не пожалеешь о своем доверии.

– Не пожалею.
– Брандон снова был похож на летящий в цель болт.
– Потому что ты не хочешь, чтобы смерть твоей Лиле оказалась напрасной.

После ночных откровений отсыпались чуть не до полудня. Так что, когда приехали в лагерь, лорд Мейтланд уже ждал. Саксу бросил: "Молодец!" - и так скривился, словно хлебнул прокисшего эля. А к Брандону подошел с поклонами, намекнул, что кони ждут: ехать в его, лорда Мэйтланда, замок. Не оставаться же сиятельному принцу среди простолюдинов. И на Сакса покосился, как будто ждал, когда тот снова вспылит.

Ясное дело, ждал зря.

Зато Брандон оправдал дядюшкины надежды: едва завидев, просиял, но вовремя вспомнил, что теперь он наследник престола, без пяти минут король.

– Это мой народ, дядюшка. Мои честные тейронцы! Согласитесь, ваш протеже верностью и отвагой превосходит иных лордов.
– И велел Саксу: - На колено, брат.

Лорд Мейтланд сдвинул брови и собрался возразить, но Брандон глянул на него с таким детским восхищением, что лорд не удержался, оделил племянничка отеческой улыбкой. Видно, уже порадовался, что королем станет тихий и послушный младший принц, а не горячий и норовистый Артур.

Правда, Сакс сомневался, что побратиму удастся долго изображать для дядюшки покладистого жеребенка.