Фейрум
Шрифт:
Вдребезги.
Кажется, на один из них Липа наступила, когда бежала к телефону.
• •
До плеча мягко дотронулись.
«Ох, только не это!»
Липа подскочила на кровати. Звуки хлынули, накрыли волной, как если бы на приёмнике выкрутили громкость на максимум. В комнате стоял не Вит. Незнакомец.
Вскрикнув, она замахнулась подушкой – единственным, что было в руках. Удар вышел слабым. Следом полетела
– Эй! – Подушку у неё бесцеремонно отобрали. – Драться не обязательно.
– Вы кто такой?
«И зачем помешали мне реветь?»
Испугаться толком не вышло. Капля страха затерялась в океане горечи: слёзы по-прежнему катились, плечи вздрагивали. Липа беспомощно вжалась в угол между стеной и кроватью.
– Игнас.
Она вытерла глаза тыльной стороной руки – злым, быстрым жестом. Комната, тонувшая в дымке, обрела чёткость. Мужчина стоял у окна, заправляя край подушки обратно в наволочку. В глаза бросилась потёртая замшевая куртка и разноцветные шнурки на запястье: сплетение нитей и хитрый узор из узелков. Джинсы подвёрнуты, с ботинок на пол стекала грязь.
Липа вздохнула.
Незнакомец – Игнас, поправила она себя – напоминал то ли хиппи, то ли современного ковбоя. Высокий – макушка почти касалась потолочной балки, – худощавый, светловолосый. Мокрые пряди падали на лоб, капли дождя бежали по лицу, теряясь в недельной щетине. И только глаза, глубоко посаженные, Липа никак не могла разглядеть в тусклом свете.
– Вы к Виту?
Судя по возрасту, ночной гость был его ровесником. Лет тридцати, не больше. Друг? Бывший одноклассник? Сосед с «большой земли»?
– А кто это?
Он вскинул голову. Несколько секунд они оторопело смотрели друг на друга, пока Липа не вымолвила:
– Мой дядя. Вы как попали в дом?
– Через окно. – Не придумав, куда деть подушку, он положил её на стол и присел рядом, на самый край. – У вас лестница приставная. Снаружи. Прости, что напугал. Я стучал, прежде чем… Ты, наверное, спутала меня с дождём.
– Ничего не понимаю.
Она беспомощно всхлипнула. Голова была тяжёлой, как чугунный котёл, и смысл происходящего терялся.
– Вы грабитель? Маньяк? Наркоман? Что вам нужно-то?
– Ни то и ни другое. Я здесь оказался случайно. По воле времени.
– В чужом доме, – уточнила Липа. – Посреди ночи. Через окно.
– Знаю, как это выглядит, – он обезоруживающе поднял руки, – но с тем же успехом я мог шагнуть в любое место. Именно поэтому я расцениваю твой дом как везение. Так проще – смотреть на вещи с яркой стороны.
Зарёванная Липа не разделяла оптимизма.
– Слушай, я правда… – он спохватился. – Как твоё имя?
– Липа.
– Как дерево?
– Угу. Сокращённо
– Мне правда жаль, Филиппина, – на губах мелькнула обнадёживающая улыбка. Так взрослые разговаривают с детьми, когда те ударяются в слёзы. – Просто воронка открылась в вашем колодце.
– В смысле?
– Это что-то вроде разрыва. Они появляются благодаря анимонам, – он свёл пальцы на расстояние нескольких сантиметров. – Маленькие такие штуки, сияют изумрудными огнями. Видела?
– Чашку поднимите, – она указала пальцем. – Только не изумрудное оно, а янтарное.
Игнас освободил «водоросль», и та вспыхнула, разросшись до размеров лампочки, взмыла в воздух, шевеля многочисленными ножками.
– Оно и летать умеет? – Липа округлила глаза, перестав всхлипывать.
Это уже не смешно.
– Он, – поправил Игнас. – Эта особь – ещё малыш и потому пестрит жёлтыми оттенками.
Актиния вспорхнула к нему на плечо и зарделась солнышком.
– А, ну теперь понятно.
– Правда?
– Нет! Ничегошеньки не понятно! Воронки какие-то, анемоны всякие…
– Анимоны. Через «и». От латинского «anima» – «душа». В других мирах их называют по-разному, но мне нравится такой вариант – отражает суть. Видишь ли, эти создания влияют на человеческие эмоции – будят в душе самое важное. То, что необходимо человеку прямо сейчас. Радость, стремление к мечте, порой даже желание жить…
По лицу Игнаса пробежала тень. Анимон задрожал и, оттолкнувшись от «насеста», приблизился к сидящей на кровати Липе. Сердцевина, скрытая за венчиком щупалец, побледнела, замигала лимонными вспышками.
– И что это значит?
– Он извиняется. – Игнас пожал плечами. – За то, что заставил плакать.
– Так это из-за него…
Ну конечно! Липе полегчало. Не могла она сама так расклеиться.
– Юным особям редко удаются чистые эмоции – те, что связаны в сознании с определением счастья. Они действуют импульсивно, местами грубо: представь, каково рубить нитку топором вместо того, чтобы использовать ножницы. Но суть от этого не меняется – они дают то, что тебе нужно.
Игнас понизил голос и добавил:
– Не знаю, что именно он вытянул из тебя, но… мне жаль.
Липа отвела взгляд. Многие так говорят, когда узнают. Как правило, им не жаль. Простая форма вежливости. Однако в голосе Игнаса звучало нечто похожее на искренность. Меняло ли это ситуацию? Нет.
Он по-прежнему был чужаком на острове – странным, пришедшим непонятно откуда. Липа не желала вникать в его объяснения, обрушившиеся волной прилива. Ей хотелось закрыть глаза и проспать, не видя снов, до самого утра.