Фейрум
Шрифт:
С восточной стороны шумело море. Лизало фундамент, оставляя на камне узоры из пены. Липа ощущала мельчайшие брызги на коже и не могла понять: как иллюзия может быть настолько реальной? Как могут люди обитать в этом непостижимом месте, не то живом, не то мёртвом, отрезанном от времени, будто собранном из разных пазлов?
И что в таком случае реальность?..
Между деталями мозаики оставались пробелы, но Игнаса они не тревожили. Он заверил, что обитателей немного. Все они попали в Дом случайно, придя
– Как ты его нашёл? Дом, – Липа обернулась к Игнасу. Ей нравился «танцующий» сад, но любоваться им вечно было нельзя.
– Долгая история, – он стоял в тени, прислонившись плечом к оконному выступу, – но если в двух словах: привели анимоны. Учёные в моём мире долго спорили, что первично: фейрит создаёт разрывы в Прослойке, привлекая анимонов, или же наоборот, анимоны проделывают дыры, выпуская фейрит.
– И к чему пришли?
Улыбка Игнаса вышла кривой, и Липа кивнула:
– Понятно.
– Я был заражён, когда понял, что кроме привычной реальности существуют другие. Прошёл через дюжину или больше, пока не оказался в Доме. Это место – как отель на перекрестке; удобно хранить вещи и можно перевести дух, прежде чем двинуться дальше.
– Погоди-ка, – Липа перебила. – Так ты фейрумный? Как Она?
– Не совсем как Она, но… да.
Липа резко выдохнула.
– И ты молчал! В чём твоё свойство?
Он хмыкнул:
– Я ведь упоминал про пассивную фейрумность.
– То есть ты заражён, но выгоды никакой? Это как-то… – «глупо» едва не сорвалось с губ, но Липа прикусила язык. – А как же полёты, суперсила, рентгеновское зрение?.. – Она оттолкнулась от перил и оказалась в тени, рядом с Игнасом, чей взгляд был подобен ушату холодной воды.
Липа начинала замечать перемены в его настроении. Вот Игнас улыбался, а через минуту в глазах мелькнуло нечто пугающее: не столько угроза, сколько предостережение.
– Прости. Глупость сморозила.
– Ничего, – он отозвался глухо и зашагал по коридору, повернувшись к Липе спиной. – Однажды поймёшь. Не всё сразу, а то через край польётся.
– Ты о чём?
Она догнала его у поворота. Вниз вела лестница с высокими ступенями. Кое-где зияли провалы – как та дыра, в которую она чуть не угодила.
– О том, что важно рассчитывать силы. Нельзя перелить в кружку всю воду из ведра. Только постепенно, раз за разом.
Липа замерла на ступеньке.
– Ты чего?
– Страшно стало.
– Держись за меня, тут два пролёта.
– Я не про лестницу. Про тебя, – Липа смотрела мимо Игнаса, в точку над правым плечом. Осознание пришло внезапно, будто лампочка зажглась в голове. – Я не знаю о тебе ничего. Совсем ничегошеньки. Только имя, но представиться
– Я фейрумный, Филиппина, – он развёл руками. – Брожу от мира к миру, пытаюсь понять, как далеко распространился фейрит и остались ли зёрна, им не тронутые. Я… – он запнулся. – Как видишь, я один. Не знаю, сколько требуется слов, чтобы ответить на вопрос «кто ты?». Можно потратить часы, пересказывая жизнь год за годом, и если уж на то пошло, ты для меня тоже загадка.
Липа фыркнула.
– Вовсе нет.
– Да. Любой человек – загадка, если ты не читаешь мысли.
– А среди фейрумных бывают телепаты?
– Может быть. Я не встречал.
Лестница вывела их в новый коридор, на сей раз широкий. Старенькие обои в цветочек вздувались пузырями, отходили ближе к потолку, обнажая слой извёстки и серый бетон. На окнах висели тюлевые занавески. В горшках зеленела герань. От гвоздя, забитого над дверным косяком, тянулась бельевая верёвка – пустая, если не считать полосатого коврика в дальнем конце коридора. Там же притулился велосипед с ржавой цепью и снятым сидением. Возле одной из дверей выстроились в ряд банки из зелёного стекла, пара кастрюлек и бидон. Липа будто перенеслась в прошлое – в захламленную прихожую типичной коммуналки.
Из-за угла вдруг высунулась рожица – чёрная, будто измазанная сажей. Белки глаз в изумлении расширились. Игнас приложил палец к губам, и чумазый мальчишка повторил его жест. А через мгновение пропал, слившись с темнотой. Только топоток раздался за поворотом.
– Это Игошка, он безобидный. Всегда молчит, только слушает. Обезьянничает иногда, – Игнас улыбался. – Не знаю, откуда он появился, но сделал бы ставку на юго-восток Африки.
– Так он… – Ну конечно! Ей просто в голову не пришло: Липа не ожидала увидеть чернокожего мальчика. – А почему Игошка?
Игнас пожал плечом.
– Баб-Уля назвала. Она его вроде как… увнуковила.
Он замедлил шаг.
– Тш-ш. Нам сюда.
– А почему шёпотом?
– Услышит, – он кивнул на дверь. – Никакого намёка на старческую глухоту. Ты вряд ли отправишься гулять по Дому без меня, но запомни: к Баб-Уле «на чай» ходить не стоит.
– Почему? Боишься, что она и меня увнуковит?
Он смерил её серьёзным взглядом.
– Я не шучу, Филиппина. Просто не надо, поверь мне.
– Хорошо.
Они миновали коридор. Хлипкая дверь с облупившейся краской выпустила их на лестничную площадку. Очередную.
– Не понимаю, как это возможно.
– Что?
– По логике, Дом должен кончиться. Снаружи он не кажется большим.
– Внутри он больше. Из-за ряби никто не знает, сколько здесь этажей, потому что количество всё время меняется. Разве что Клирик, который помнит каждый закоулок.
– Ты упоминал о нём. – Липа бросила заинтересованный взгляд. – Там, в комнате со Спящей.