Фиалка
Шрифт:
— Я думаю, пора успокоиться, Лютик, — сказал Джулиан, и голос его был мягким как шелк. Он повернулся, собираясь вернуться в свою комнату. — Ты представляешь собой довольно соблазнительную мишень.
— О! Я убью тебя, — заявила Тэмсин, снова пытаясь рвануться вперед. — Габриэль вырежет твое черное лицемерное сердце, а я соберу твою кровь в шляпу!
Тихий смех Джулиана еще был слышен в коридоре, пока он добирался до своей комнаты с ношей на плече, потом он скрылся за дверью и тихонько притворил ее за собой.
— Ну, будь я проклят! — бормотал Гарет,
Он вдруг ощутил сильное возбуждение — к его чреслам бурно прилила кровь. Вид обнаженного тела Тэмсин, изогнувшегося на плече Джулиана и сверкающего в свете свечей, воспламенил его безгранично.
— Так вот что это значило! — прошептала Люси, глядя во все глаза на своего мужа. — Она сказала, что знает…
Ее голос сорвался, когда она заметила выражение лица Гарета. Она вдруг почувствовала, что с ее телом творится что-то странное. Внизу живота она ощутила легкое покалывание, и подумала, что бы это могло значить.
— Люси, — хрипло сказал Гарет. Его рука коснулась ее щеки и накрыла ее. Он прочитал в ее глазах и в румянце ее самое смутившее возбуждение. Неужели эта сцена подействовала и на нее тоже? Она не отодвинулась, и он прижал жену к себе, ощутив нежность и тепло ее кожи и роскошные формы под ночной рубашкой. Ее чепчик свалился, когда она потерлась головой о его плечо. Он нагнулся и осторожно положил Люси на кровать.
В первый раз она позволила ему снять с нее ночную рубашку, и, когда он прикоснулся к ней, она была влажной и открытой для него, хотя как и раньше, члены ее внезапно оцепенели, а лицо стало напряженным от страха.
— Все будет хорошо, — сказал он тихо, с трудом сдерживая себя, чтобы ее тело снова не свело судорогой, как это постоянно бывало в прошлом. Все кончилось очень быстро, но, когда он отодвинулся от нее, он знал, что не причинил ей боли, и его собственное наслаждение, как взрыв, потрясло его.
Люси задумчиво лежала в темноте, прислушиваясь к постепенно усиливающемуся храпу Гарета. Она чувствовала себя очень странно, ощущала какую-то приятную расслабленность. Но у нее осталось непоколебимое убеждение: то, что она сейчас испытала, было ничем по сравнению с тем, что испытывала Тэмсин в постели ее брата.
Она была любовницей Джулиана. Как экзотично и как потрясающе! Неудивительно, что она казалась отличной ото всех и так открыто выражала свое мнение обо всем. Итак, утром Люси будет искать ее общества, чтобы узнать больше. Теперь у нее было новое отношение к пуританину-брату. Она невольно хихикнула и уткнулась лицом в подушку. В будущем она будет относиться легче к его суровым нотациям.
Гарет не знал, как встретится на следующее утро с шурином и как поздоровается с ним. Но «доброе утро», которое он услышал от Джулиана за завтраком, сопровождалось такой невозмутимой улыбкой и столь любезным приглашением посмотреть лошадей и выбрать себе любую понравившуюся, за исключением Сульта, что вопрос разрешился сам собой.
— Я ехал на Сульте от Бадахоса до Лиссабона, — объяснил Джулиан. — Но остальные боевые лошади
— И когда же вы рассчитываете вернуться? — спросил Гарет, накладывая себе на тарелку кеджери [27] и наполняя кружку элем из кувшина.
— Самое позднее к началу октября. В следующем месяце я должен быть в Лондоне. — Он вытер губы салфеткой и бросил ее на стол. — Итак, Гарет, извините, меня ждет кое-какая работа.
27
Кеджери — блюдо из риса, рыбы и овощей, смешанных вместе.
Он подошел к двери и открыл ее как раз, чтобы впустить Тэмсин, одетую в муслиновое платье из веточек, с высоким воротом и длинными рукавами.
— Доброе утро, милорд полковник.
— Доброе утро, Тэмсин. — Его голос был как всегда холоден, но глаза смеялись. Он заметил, что она выбрала костюм, прикрывающий каждый дюйм кожи: во время ночной баталии они оба заполучили по несколько синяков и ссадин.
— Не смею вас задерживать, сэр.
— Ты и не задержишь, фурия! — добавил он шепотом. Он небрежно потрепал ее по щеке, страсть все еще таилась в его глазах, страсть и смех. Он проснулся сегодня утром, смеясь, и был уверен, что и во сне смеялся.
— Громила! — парировала она, послав ему сверкающий смешинками взгляд.
— Мегера! — заключил он шепотом и вышел, а Тэмсин переключила свое внимание на Гарета, пытавшегося притвориться, что он вовсе не напрягал слух, чтобы уловить этот едва слышный диалог.
— Доброе утро, Гарет. Люси все еще в постели? — Она села и взяла кусочек тоста с подставки. — Не будете ли вы так любезны передать мне кофе?
Гарет проявил необходимую любезность.
— Люси обычно завтракает наверху.
Он поймал себя на том, что украдкой разглядывает ее: память все еще хранила образ ее тела, сейчас скрытого под одеждой. Он размышлял о том, как она приняла бы его ухаживания. Вероятно, он смог бы предложить нечто, не уступавшее достоинствам Джулиана. К сожалению, он не представлял, как сделать такое предложение, пока они оба находились под кровом Сент-Саймона. Мужчина не должен браконьерствовать на земле другого мужчины, если в этот момент пользуется его гостеприимством. Но, возможно, он сможет попытаться, когда Джулиан будет в Лондоне.
Такая перспектива вызвала у него улыбку, он бессознательно потянулся к своим усам и машинально разгладил их.
Тэмсин намазала маслом тост, гадая, что могла бы означать эта раздражающая ухмылка и чем она была вызвана. Она страстно надеялась, что это не имело никакого отношения к ней. Неужели он слышал что-нибудь прошлой ночью? Нет, их голоса в коридоре были не громче шепота, а все в доме уже спали. Эти пухлые бедра не вызывали желания, размышляла Тэмсин, но что для одной женщины мясо, для другой — отрава. Она закончила завтрак и ушла, а Гарет принялся за вторую тарелку филе.