Фиалки на десерт (сборник)
Шрифт:
Таня молчала и, казалось, ушла в себя. Светка орала и требовала ответа: кто, где, когда?
Просто название передачи.
Таня не отвечала.
Светка моталась кругами по комнате, крутила пальцем у виска и непотребно ругалась.
Таня позу поменяла спустя полчаса – откинулась на спинку дивана, забросила руки за голову, и на ее лице появилась блаженная улыбка.
Когда Светка грохнула стулом об пол, Таня наконец громко вздохнула, приподнялась и тихо, но твердо сказала:
– Что делать? Разве непонятно?
Светка опустилась на еле выживший стул и прошептала:
– Ну да… Я все поняла! Ты точно больная!
Таня, соглашаясь, кивнула и встала с дивана.
– Слушай, а пойдем поедим. Есть очень хочется, правда!
Светка поплелась за ней на кухню, продолжая причитать и поносить ее последними словами.
В это же время Таня деловито нарезала бутерброды и грела суп – любимый, перловый:
– А, красота! Светка, ты любишь перловый?
– Я вообще уже ничего не понимаю, – обескураженно ответила Светка. – Ну что… Наливай! Что с тебя, с дуры, возьмешь?
Потом, конечно, начались разговоры.
– Ладно, не хочешь колоться – дело твое! – кипятилась подруга. – Но тетя Зоя, Миша. Отец с этой Лилей! Что делать с ними? Нет, ты ответь!
Таня налила себе добавки:
– Не будешь? А я, знаешь ли…
Потом наконец отодвинула тарелку и спокойно сказала:
– Свет! А что ты волнуешься? Да все будет нормально! Ну не выгонят же они меня на улицу, а? – И она, улыбнувшись, погладила себя рукой по животу.
– Ну, не знаю… – протянула Светка. – Моя бы меня точно выкинула!
«Бедная Светка, – подумала Таня. – Ишь, как ее проняло!»
Правду она подруге так и не сказала. И маме не сказала. Ну а уж всем остальным и подавно. Стыдно было? Наверное, да. Да и рассказывать-то было нечего – точнее, ничего интересного. Честное слово. Обычная студенческая вечеринка по поводу сдачи первой сессии в большой, свободной от родственников квартире. Красное вино, белое вино. Далида из магнитофона. Мальчик Паша из параллельной группы. Обычный мальчик, ничего примечательного. Не наглый, не громкий – скорее всего, не особенно опытный. Впрочем, думать надо бы было ей – так принято.
Удалились в свободную комнату. Зачем? Целоваться.
Паша робел, пыхтел, гладил ее потными руками. Было немного неловко, смешно, но не противно. Оба как малые неумелые дети, стеснялись друг друга, робели. Так все и вышло – совсем не загадочно, не романтично. Обыденно, да…
Таня читала – так бывает. В общем, нечего обсуждать – что было, то было. Через пару дней встретила его в институтской столовой – кажется, он ее не узнал. Или – сделал вид, что не узнал? Смутился? Может быть, так. Чуть покраснел, столкнувшись с ней взглядом, и тут же отвел глаза.
Бывает! Мы странно встретились и странно разойдемся.
Я тоже забуду тебя, Паша! Вернее – забуду твое лицо. Губы твои забуду и руки. Запах забуду. Всего тебя,
Но – вот что странно! Навсегда остался в памяти привкус дешевого белого вина «Апсны» и голос Далиды – навсегда, на всю жизнь.
Кстати, потом, спустя годы, сходства сына с отцом она не находила – во-первых, не искала, а во-вторых, почти не помнила Пашиного лица. Да и свет был неяркий.
Но слова плохого о нем – ни-ни! Никогда! Пусть будет здоров и счастлив! И еще – спасибо за Митьку!
Потом, конечно, было несладко – мама, папа, бабушка… Да… Лиля и Миша. Вся ее большая «семья» реагировала бурно. Разве что Миша был сдержан. Но что ему, собственно? Ему легче всех. А мама плакала и никак не могла поверить: «Таня? Моя Таня? И так? Так обойтись со всеми нами? Книжная девочка, удачная девочка? Моя послушная, спокойная и хорошая дочь? Гордость моя и надежда? Да, учудила… А что скажут люди? Нет, мне, конечно, почти наплевать… Но все-таки – что скажут люди?»
«Зоенька, какие люди? – переспрашивал Миша. – Какие там люди? На всех наплевать. Но как-то неловко – да, в самом деле… неправильно как-то – здесь я согласен».
Мама, очухавшись от первого ужаса, принималась кричать. Таня затыкала уши и уходила к себе. Мама рвалась в комнату, а Таня сидела на диване и смотрела в окно. Однажды ответила:
– Не мешай мне наслаждаться!
– Чем? – Обалдевшая мама застыла со сковородкой в руках.
– Счастьем! – просто ответила дочь и прошла мимо, слегка задев маму плечом.
Конечно, было жалко бабушку Олю – та разболелась от «дурных» новостей так, что почти не вставала.
Папа бросил маме коротко и жестко:
– Полюбуйся на плоды твоего, так сказать, воспитания!
Мама, конечно, ответила, да так, что…
Таня закрыла дверь в свою комнату – только б не слышать.
В Танину сторону папа почти не смотрел, будто брезговал.
И реакция Лили: «Ну что удивляться? Странная девочка. Помните, как ушла умирать в Новый год? Вот-вот, вспоминайте! Легла себе в сугроб – и до свидания, родня! Я так решила! В тихом омуте… Вы что, забыли? Вы так и не поняли? Танечка наша еще ох как заставит нас всех удивиться. А вообще, – заключала Лиля, – оставьте ее в покое! Вы что, мои дорогие? Это серьезно! А вы и не поняли!»
Светка находилась в полной растерянности – сначала эта новость, объявленная Таней совершенно спокойно и даже буднично, ввела ее в легкий транс. Потом Светка наконец поняла, что это серьезно – эта дура и вправду родит. И Светка замолчала. А чтобы Светка, простите, молчала…
Потом громко сглотнула и пару раз сморгнула. Наконец тряхнула головой, как только что запряженная лошадь, и тихо проговорила:
– А ты голову вообще давно проверяла?
Таня улыбнулась, не думая обижаться.