Фиалки по средам (сборник рассказов)
Шрифт:
(143)
будь героиня Дюма-сына, и до чего же удивительно было играть на залитой светом сцене то, что зрело во мне, в самых тайниках моей души". Добавьте еще, что эта роль позволяла ей прибегнуть к эффектному приему: она распускала свои чудесные волосы, которые падали на прекрасные обнаженные плечи. Одним словом, Женни была великолепна.
В антракте, после овации, которую устроила ей публика, она вышла в артистическое фойе. Все тотчас столпились вокруг нее. Женни опустилась на диван, рядом с Анри Сталем. Она весело болтала с ним, вся во власти того радостного
– - Ах, мой милый Анри!.. Вот я снова выплыла на поверхность! Наконец-то я дышу полной грудью... Вы сами видели, как я играла три дня назад... Правда, ведь я никуда не годилась?.. Фу! Мне казалось, что я барахтаюсь на самом дне. Я задыхалась. И вот наконец -- сегодняшний вечер. Сильный .рывок--и опять я на поверхности! Послушайте, Анри; а что, если я провалюсь в последнем акте? Что, если у меня недостанет сил доплыть до конца? О боже, боже!
Вошедший капельдинер вручил ей цветы.
– - От кого бы это? А, от Сен-Лу... От вашего соперника, Анри... Отнесите букет в мою уборную.
– - И еще письмо, мадемуазель,-- сказал капельдинер.
Распечатав послание, Женни звонко рассмеялась:
– - Записка от лицеиста. Он пишет, что они создали в лицее "Клуб поклонников Женни".
– - Весь "Жокей-клуб" ныне превратился в клуб ваших поклонников...
– - Меня больше трогают лицеисты... А это послание к тому же заканчивается стихами... Послушайте, дорогой мой...
Скромные строки: "Я вас люблю" -
Не судите и не отвергайте,
И бедного автора -- нежно молю -
Директору не выдавайте.
– -Ну, разве не прелесть?
– - Вы ответите ему?
– - Конечно, нет. Таких писем я получаю ежедневно не меньше десятка... Если я начну на них отвечать, я
(144)
пропала... Но письма меня радуют... Эти шестнадцатилетние поклонники еще долго будут мне верны...
– - Как знать... В тридцать лет они уже будут нотариусами.
– - А почему бы нотариусам не быть моими поклонниками?
– - Вот еще просили вам передать, мадемуазель,-- сказал подошедший снова капельдинер.
И он протянул Женни букетик фиалок за два су.
– - О, как это мило, поглядите, Анри! А записки нет?
– - Нет, мадемуазель. Швейцар сказал мне, что фиалки принес какой-то студент Политехнической школы.
– - Дорогая,-- воскликнул Анри Сталь.-- Позвольте вас поздравить! Право, потрясти этих "икс-игреков" не так-то просто.
Женни глубоко вдохнула запах фиалок.
– - Какой дивный аромат! Только такие знаки внимания и радуют меня. Терпеть не могу солидную, довольную собой публику, ту, что является поглазеть, как я буду умирать, в полночь, точно так же, как в полдень спешит в Пале-Рояль -- послушать, как стреляет пушка.
– - Зрители -- садисты, -- ответил Анри Сталь.-- Они всегда такими были. Вспомните бои гладиаторов... Каким успехом пользовалась бы актриса, вздумавшая проглотить набор иголок!
Женни рассмеялась:
– - А если какая-нибудь актриса вздумала бы проглотить швейную машину, слава ее достигла бы апогея! Послышался возглас: "На сцену!"
– - Ну что ж, до скорого... Пойду глотать иголки!.. Вот так, по рассказу Женни, и началась вся эта история.
В следующую среду во время последнего антракта улыбающийся капельдинер снова принес Женни букетик фиалок.
– - Вот как!
– - воскликнула она.-- Неужто опять тот же студент?
– - Да, мадемуазель.
– - А каков он из себя?
– - Не знаю, мадемуазель. Хотите, спрошу у швейцара?
– - Нет, не стоит, какая разница...
(145)
В среду на следующей неделе спектакля не было, но когда в четверг Женни пришла на репетицию, букетик фиалок, на сей раз немного увядший, уже лежал в ее уборной. Покидая театр, она заглянула в каморку швейцара.
– - Скажите-ка, Бернар, фиалки принес... все тот же молодой человек?
– - Да, мадемуазель... В третий раз.
– - А каков он из себя, этот студент?
– - Он славный мальчик, очень славный... Пожалуй, немного худощав, щеки у него впалые и глаза печальные, небольшие черные усики и лорнет... Лорнет и сабля на боку--это, конечно, смешно... Право, мадемуазель, юноша, видимо, влюблен не на шутку... Всякий раз он протягивает мне свои фиалки со словами: "Для мадемуазель Женни Сорбье" -- и заливается краской...
– - Отчего он всегда приходит по средам?
– - А вы разве не знаете, мадемуазель? В среду у студентов Политехнической школы нет занятий. В этот день они заполняют весь партер и галерку... Каждый приводит с собой барышню...
– - И у моего есть барышня?
– - Да, мадемуазель, да только это его сестра... Они так похожи друг на друга, просто диву даешься...
– - Бедный мальчик! Будь у меня сердце, Бернар, я бы попросила вас хоть разочек пропустить его за кулисы, чтобы он мог сам вручить мне свои фиалки.
– - Не советую, мадемуазель, никак не советую... Пока этих театральных воздыхателей почти не замечают, они не опасны. Они восхищаются актрисами издали, и это вполне их удовлетворяет... Но стоит показать им малейший знак внимания, как они сразу начнут докучать вам, и это становится ужасным... Протянешь им мизинец, они ладонь захватят... Протянешь ладонь--руку захватят. Смейтесь, смейтесь, мадемуазель, да только я-то знаю, как это бывает. Двадцать лет служу в этом театре! Уж сколько влюбленных барышень я повидал на своем веку в этой каморке... И свихнувшихся молодых людей... И стариков... Я всегда принимал цветы и записки, но никогда не пропускал никого из них наверх. Чего нельзя, того нельзя!
– - Вы правы, Бернар. Что ж, будем холодны, осмотрительны и жестоки!
(146)
– - Какая тут жестокость, мадемуазель, просто здравый смысл...
Прошли недели. Каждую среду Женни получала свой букетик фиалок за два су. Весь театр прослышал об этом. Однажды одна из актрис сказала Женни:
– - Видела я твоего студента... Он очарователен, такая романтическая внешность...' Прямо создан, чтобы играть в "Подсвечнике" или "Любовью не шутят".
– - Откуда ты знаешь, что это мой студент?