Фидель Кастро. Политическая биография

Леонов Николай Сергеевич

Отвечая прокурору, обвинившему Фиделя в незаконной борьбе против конституционных властей, Фидель удивленно спросил его: «В какой стране вы живете, господин прокурор? Ведь на Кубе существует антиконституционная диктатура. Батиста отменил конституцию, как же можно считать его власть конституционной?».

Фидель подробно рассказал, как готовилось выступление патриотов в Монкаде, кто входил в состав бойцов, как по крохам собирали финансовые средства для приобретения оружия, продемонстрировав тем самым, что все лживые утверждения правительства не стоят и ломаного гроша. Ведь основные обвинения со стороны правительства заключались как раз в том, что монкадисты действовали по указке из-за границы, где окопались бывший президент Прио и его приспешники, которые-де предоставили миллионы песо на организацию операции.

Фидель очень подробно рассмотрел весь ход сражения при Монкаде, доказав, что его бойцы проявили высокое мужество, сражаясь

каждый против 14 солдат тирании, что их отличало строгое соблюдение дисциплины и законов ведения войны, гуманное отношение к солдатам, в то время как армия запятнала себя чудовищной жестокостью по отношению к безоружным пленным, которые были захвачены значительное время спустя после окончания сражения. Фидель привел подробные данные практически о каждом погибшем в застенках крепости Монкада.

До сих пор ни один автор работ по истории Монкады не смог ответить на вопрос, каким образом Фиделю, сидевшему все время в камере-одиночке, удалось собрать такой богатый, исчерпывающий материал о действиях репрессивного аппарата тирании. Можно предположить, что кто-то из числа лиц, постоянно работавших в тюрьме, стал его доверенным человеком и активно помогал ему в сборе и доставке сведений. Обаяние личности самого Фиделя, благородство идеалов, за которые выступало руководимое им Движение, глубокие симпатии всего населения Сантьяго к участникам штурма Монкады — все это было достаточно солидной базой, на которой могло произойти сближение с нужным для революции человеком.

Говоря о позорных действиях армии, Фидель не ставил всю ее на одну доску. Он возложил основную ответственность на Батисту, его генералов, высших офицеров, которые заставили солдат, сержантов и офицеров участвовать в пытках и расправах над безоружными людьми. Ложь, клевета, сознательное натравливание кубинцев в военной форме на кубинцев в гражданской одежде — вот что создало благоприятную основу для совершения частью военных неописуемых зверств по отношению к пленным. Фидель не обвинял огульно всю армию, все вооруженные силы. Он тщательно отобрал и назвал имена честных офицеров, которые не дали опозорить свои мундиры и благодаря усилиям которых многие монкадисты остались в живых.

Вообще следует отметить, что Фидель с самого начала своей революционной деятельности и до победы революции вел в отношении армии четко выработанную им последовательную политику, рассчитанную на использование в интересах революционного процесса тех здоровых патриотических сил, которые в ней имелись. Он ни разу не противопоставил всю армию революции, ни разу не призвал своих сторонников к тотальной войне против вооруженных сил.

Квинтэссенцией речи Фиделя было его изложение социальных целей Движения, тех идеалов, за которые пошли «на штурм неба», как парижские коммунары, бойцы Монкады. Он сказал, что основной предпосылкой, на которой основывалась вера монкадистов в успех, были причины социальные, безграничная вера в народ. Далее он сказал: «Когда мы говорим „народ“, мы имеем в виду не зажиточные и консервативные слои нации, которым по нраву любой угнетающий режим, любая диктатура, любой вид деспотизма и которые готовы бить поклоны перед очередным хозяином, пока не разобьют себе лоб. Под народом мы понимаем, когда говорим о борьбе, огромную угнетенную массу, которой все обещают и которую все обманывают и предают, но которая жаждет иметь лучшую, более справедливую и более достойную родину. Мы имеем в виду тех, кто веками рвется к справедливости, ибо поколение за поколением страдает от несправедливости и издевательств. Мы имеем в виду тех, кто хочет мудрых и больших преобразований во всех областях и готов отдать за это все до последней капли крови, когда верит во что-то или в кого-то, особенно если достаточно уверен в самом себе. Но чтобы люди искренне и от всей души уверовали в какую-то идею, надо делать то, что никто не делает: говорить людям с предельной ясностью и безбоязненно все. Демагоги и профессиональные политики хотят сотворить чудо, сохраняя во всем и со всеми хорошие отношения, при этом неизбежно обманывая всех и во всем. Революционеры же должны смело провозглашать свои идеи, определять свои принципы и выражать свои намерения так, чтобы никто не обманывался в них — ни друзья, ни враги.

Когда речь идет о борьбе, мы называем народом те 600 тысяч кубинцев, которые не имеют работы и хотят честно зарабатывать на хлеб, а не быть вынужденными эмигрировать из страны в поисках средств к существованию; 500 тысяч сельскохозяйственных рабочих, живущих в жалких хижинах и работающих всего четыре месяца в году, а в остальное время голодающих, разделяющих нищету со своими детьми, не имеющих ни клочка земли для посевов, людей, чье существование должно было бы вызвать сострадание, если бы не было столько каменных сердец; 400 тысяч промышленных рабочих и чернорабочих, чьи пенсионные кассы целиком разворованы, у них отнимают завоеванные ими права, и они живут в ужасающих жилищах, а их заработок из рук хозяина

попадает прямо в руки ростовщика, людей, которых в будущем ожидает понижение по работе и увольнение, жизнь которых — это постоянная работа, а отдых — только могила; мы говорим также о 100 тысячах мелких землевладельцев, которые живут и умирают, обрабатывая землю, не принадлежащую им, глядя на нее с грустью, как Моисей на землю обетованную, но так и умирают, не получив ее, обязанные заплатить за свои клочки земли, словно феодальные крепостные, часть своего урожая; они не могут лелеять эту землю, улучшать ее, украшать ее, посадить на ней кедр или апельсиновое дерево, ибо сами не знают, когда придет судебный исполнитель с сельской гвардией и сгонит их с этого клочка. Мы говорим также о 30 тысячах самоотверженных учителей и преподавателей, принесенных в жертву людей, столь необходимых для лучших судеб будущих поколений, но с которыми так плохо обращаются, им так мало платят за труд; мы говорим и о 20 тысячах мелких торговцев, отягощенных долгами, разоряемых кризисом и окончательно добиваемых множеством грабителей — чиновников и взяточников; о 10 тысячах молодых специалистов: врачах, инженерах, адвокатах, ветеринарах, педагогах, зубных врачах, аптекарях, журналистах, художниках, скульпторах и т. д., — которые покидают учебные аудитории с дипломами, с желанием бороться, полные надежд, а попадают в тупик, натыкаясь повсюду на закрытые двери, безразличие к их просьбам и требованиям. Вот это и есть народ, т. е. кто переживает все несчастия и поэтому готов бороться со всей отвагой! Этому народу, печальные пути которого вымощены фальшивыми обещаниями и ложью, — этому народу мы не скажем: «Мы вам все дадим». Мы ему скажем: «Отдай борьбе все силы, чтобы свобода и счастье стали твоим достоянием!»

«Земля, индустриализация, жилища, безработица, образование и здравоохранение — вот те шесть проблем, шесть конкретных пунктов, на решение которых были бы направлены наши настойчивые усилия наряду с завоеванием общественных свобод и политической демократии».

В своей речи Фидель Кастро предстает как последовательный революционер, развернувший перед судом политическую философию и программу, подрывающую саму основу классовых привилегий в кубинском обществе. В этой речи были заложены зачатки всех последующих революционных мероприятий. Никто из известных политических деятелей Кубы никогда не говорил таким ясным и четким языком революционера.

В то же время программа в качестве политической задачи ставила объединение всех кубинцев против непосредственного врага-диктатуры Батисты, поэтому позже Фидель подчеркивал: «Программа была составлена достаточно осторожно, в ней был поставлен ряд основных вопросов, но в то же время она не содержала формулировок, которые могли бы сузить поле нашей деятельности в ходе революции и сделать движение, ставившее целью нанести поражение режиму Батисты, малочисленным и ограниченным. Иначе говоря, мы должны были попытаться придать как можно более широкий характер этому движению».

Фидель уже знал к моменту своего выступления на суде, что по делу остальной группы монкадистов приговор был вынесен. Рауль и еще трое товарищей были осуждены на 13 лет тюремного заключения, 20 человек по 10 лет, трое к трем годам заключения, а обе женщины к 6 месяцам каждая, поэтому он в конце речи сказал: «Я не поступлю так, как поступают все адвокаты, которые просят свободы для подзащитного. Я не могу просить ее, когда мои товарищи уже страдают на острове Пинос в позорном заточении. Пошлите меня к ним разделить их судьбу. Ведь понятно, что честные люди должны либо погибать, либо сидеть в тюрьме в такой республике, где президентом является преступник и вор». И закончил так: «Что касается меня, я знаю, что тюрьма будет для меня тяжелым испытанием, каким не была никогда ни для кого другого. Она полна для меня угроз, низкой и трусливой жестокости. Но я не боюсь тюрьмы, так же как не боюсь ярости презренного тирана, который отнял жизнь моих 70 братьев! Выносите ваш приговор! Он не имеет значения! История меня оправдает!»

Суд приговорил Фиделя к 15 годам тюремного заключения.

17 октября 1953 года он был доставлен в тюрьму на острове Пинос, где уже находились его товарищи. Когда он вошел в корпус, где содержались монкадисты, раздались крики радости, все бросились обнимать его, выражая твердую решимость продолжать борьбу.

Пребывание Фиделя в тюрьме стало важным этапом в развитии его военно-политических взглядов.

После всего пережитого во время штурма Монкады, в трагические дни массовых расправ 26, 27, 28 и 29 июля, в опасные месяцы одиночного заключения в Сантьяго тюрьма на острове Пинос показалась монкадистам более подходящим местом, чтобы серьезно заняться пополнением своих политических и общих знаний. С первого же дня пребывания в тюрьме Фидель организовал для своих соратников политическую школу имени Абеля Сантамария. Заключенные получили право иметь в своем распоряжении книги, поэтому со всех сторон друзья и родные посылали им бандероли с литературой, подобранной по их заказу.