Фигура легкого эпатажа
Шрифт:
По-моему, если мужчина безостановочно повествует о постельных подвигах, он явно имеет огромные сексуальные проблемы, скорей всего, подобный рассказчик глубокий импотент. Настоящий мужчина никогда не распространяется о любовницах, во-первых, из естественного для рыцаря благородства, а во-вторых, он просто не придает особого значения очередному приключению. Сколько их у него было и сколько еще будет… Мачо уверен в себе! А вот индюшонок весь состоит из комплексов, суетится и подпрыгивает на кривых лапках.
Вот и Александр Григорьевич постоянно надувался, рассказывал о своих невероятных связях
— Боже, как я устал! Бабы меня просто измучили, на части рвут. Не могу бросить Леночку, она умрет от любви ко мне, но и не способен разорвать отношения с Катенькой, иначе та выбросится из окна, поняв, что лишилась меня. Полный тупик!
Эх, девоньки, примите мой совет: если вам на жизненном пути попался индюшонок, плюньте ему на круглую лысину, тщательно прикрытую сальными волосами. Ей-богу, лучше жить одной, чем с таким Александром Григорьевичем. Но увы, многие наши бывшие советские, а ныне эмансипированные российские бабы очень боятся остаться в одиночестве, поэтому живут по принципу: «Пусть идиот, да свой». Вот и плодятся у нас индюшата — сами их лелеем, вместо того чтобы взять за шкирку, тряхнуть как следует, поднести к зеркалу и сказать:
«Малыш, глянь на себя и успокойся! Ты, недомерок с непомерными амбициями, или тихо живешь со мной, или вали прочь. Я, красивая девушка, таких, как ты, в базарный день на пятачок пучок куплю».
Глава 21
— Ваша Лиза, — фыркал тем временем Александр Григорьевич, — написала ужасное объявление. Вот, читайте.
— И что страшного? — удивилась я, глянув в листок. — Просто сообщение о рождественском вечере.
— Вот! Именно о рождественском!
— И что?
— Не понимаете?
— Нет, — честно призналась я.
— Боже, — закатил глаза директор, — теперь ясно, откуда ветер дует — из семьи! Значит, озвучиваю текст, состряпанный Елизаветой: «Дорогие друзья, в нашей школе состоится рождественский вечер. Приходите, будет очень весело. Мы нарядим елку, включим гирлянды и устроим небольшой концерт, который завершится совместным распеванием песни про Рождество. Затем будет ужин и дискотека. Желающие закусить и получить подарок должны сдать по двести рублей Елизавете Романовой. Тот, кто не хочет есть и иметь сувенир, может прийти на вечеринку так. Только в столовую, на фуршет, станут пускать лишь по специальному талону и подарок дадут по нему. Проносить с собой еду и напитки нельзя. Форма одежды любая приличная. Приветствуются карнавальные костюмы. Меню: бутерброды с колбасой и сыром, торт, конфеты, вода «кола». Счастливого Рождества!»
— И что? — удивилась я. — Вполне
Александр Григорьевич нахмурился:
— Это оскорбление.
— Для кого? — изумилась я.
— Рождение Христа отмечают не все, — напомнил директор. — Не успеет бумага повисеть час на доске объявлений, как ко мне могут явиться, допустим, родители Гриши Гольдринга и поинтересоваться: «Если будет вечеринка по поводу Рождества, то когда состоится празднование Хануки?»
Я чихнула, а школьное начальство тем временем продолжало:
— Еще придет мама, скажем, Раисы Мухаметшиной и напомнит про Рамадан, период, когда мусульманам нельзя пить, есть и веселиться в течение светлого времени суток. В этом году он приходится на декабрь.
— Ну, — протянула я, — с ситуацией легко справиться: уберите из объявления слово «рождественский», оставьте просто «вечер», «праздник», тогда чувства верующих иных конфессий не будут оскорблены. Обычная тусовка — это политкорректно.
— А мусульмане? — напомнил директор. — Им есть нельзя!
Я слегка растерялась, но потом живо нашла выход из положения:
— Может, начать фуршет после захода солнца? Или разложить еду для правоверных мусульман в специальные коробочки и вручить детям перед уходом?
— Колбасу! — воздел руки к небу Александр Григорьевич.
— А что в ней плохого? — снова не поняла я негодования директора. — Главное, чтобы оказалась свежей.
— В данном продукте содержится свинина, а ее запрещено употреблять и иудеям, и мусульманам, — взвыл директор. — Обязательно придут делегации от родителей.
— Можно купить бастурму, ее производят из конины! — ловко отбила я мяч.
— Типун вам на язык, — зашипел Александр Григорьевич. — Знаете, кто у нас в школе основной спонсор? За чей счет купили компьютеры и отремонтировали столовую? Огромную сумму дал Сергей Иванович Николаев, отец Никиты из девятого «В». И он нам, пока здесь его сын учится, еще помощь окажет, хоть в каждом классе ребенка на второй год оставляй, чтобы спонсора не лишиться.
— Думаю, Сергей Иванович Николаев наверняка православный, — осторожно предположила я. — Ему-то по какой причине от колбасы или бастурмы шарахаться?
Директор нервно глянул на дверь и, понизив голос, сообщил:
— Против колбасы выступят другие. А про бастурму лучше не упоминать — ее, как вы правильно заметили, из конины производят, — потому что наш дорогой спонсор Сергей Иванович держит конюшню. Он страстный любитель лошадей, и его инфаркт хватит, если про бастурму услышит.
— Ладно, — сдалась я, — оставьте лишь сыр, торт, фрукты…
— Тут возмутятся Евдокимовы, их Лена учится в десятом «А».
— Им-то что не так? Какой веры люди? Они эскимосы и поэтому не употребляют сыр?
— Разве коренные народы Севера отвергают молочные продукты? — насупился Александр Григорьевич. — Не знал, не знал…
— Просто глупо пошутила, — нехотя призналась я.
— Евдокимовы полные вегетарианцы, — вздохнул Александр Григорьевич, — в торте содержатся яйца, а сыр из молока. Если на праздничном столе будут подобные яства, это оскорбит чувства Лены. Папа Евдокимов явно пообещает сообщить в департамент об ущемлении прав дочери. И вообще, они с женой «зеленые».