Фигуры высшего шпионажа
Шрифт:
Маргарита любила Мастера, и Мастер любил свою Маргариту — все остальное было за пределами их любви. Свою лучшую работу Мастер назвал «Обнаженная фигура в рост». Моделью для нее служила, конечно же, Маргарита, и тот, кто писал ей наивные стихи о любви, отдал бы за этот шедевр все свое немалое состояние, однако хорошо понимал, что такое не продается. Это был дар Природы-Бога, который, увы, достался не ему.
Перед тем, как случилось то, о чем Маргарита с Мастером никогда не заговаривали и чего не касались до конца своих дней, она увидела странный сон. Земля — безнадежная, унылая, под пасмурной дымкой ранней весны, клочковатое, куда-то бегущее серенькое небо, а под ним — беззвучная стая грачей.
Возле дома в том сне она увидела Воланда, всклокоченного и небритого. Ветер отбрасывал на его лицо пышную, седую шевелюру. Глаза были больными и встревоженными. Он звал ее захлебываясь неживым воздухом, и Маргарита, вскрикнув, рванулась навстречу… Не так все было, как привиделось во сне, вот в чем дело.
— Я могу спросить тебя об одной вещи?
— Потребовать, Марго, потребовать!.. — засмеялся он. — Просить — несовместимо с достоинством королевы. Я слушаю.
— Уран? — спросила она.
— Да, но природный для этого не годится.
— А какой же еще существует на свете, если не природный?
— Из природного необходимо выделить активный изотоп урана-235. Затем требуются различные замедлители реакции — тяжелая вода, гелий, углерод… Без этого процесс не будет управляемым. Ваш Курчатов это прекрасно знает.
— А чего он не знает?
— Пожалуй, вот этого… — он достал из кармана «паркер», поискал взглядом, на чем писать, вырвал из какой-то подвернувшейся книги форзац — и цифры формул устремились вдогонку за золотым пером. — Вот, — сказал он спустя минуту, — здесь дана грубая оценка массы урана-235, которая нужна для осуществления ядерного взрыва. Не тонны, а всего лишь от пяти до десяти килограммов обогащенного урана. Но самое сложное заключается именно в извлечении из урана изотопа-235. Отсюда и скептицизм многих ваших ученых, считающих, что практическое использование атомной энергии — дело невероятно дорогостоящее и неосуществимое до двадцать первого века.
— А на самом деле?
— На самом деле это действительно дорого, но реально и вполне осуществимо. Вот крохотный листок, который способен произвести переворот в умах тех, кто хоть как-то связан с ядерной физикой. К сожалению, у вас нет Жолио Кюри, тот знает все. Но если привлечь Петра Капицу или Харитона… Курчатова, само собой.
— Ты знаешь всех наших ученых?
— Я знаю всех достойных физиков и математиков в мире. Наиболее выдающиеся — это мои друзья, по отношению к которым я могу сказать, что рука дающего не оскудевает. А еще я хочу сказать, что знаю многих женщин, красивых и умных, но только одна из них превращает мою жизнь в праздник.
— Ты так часто это повторяешь, что мне уже начинает казаться — сам не веришь себе.
— Я, наверно, легкомысленный человек, — вздохнул он. — Да, легкомысленный. Ничего не поделаешь. Так уж вышло.
— Совершенно с тобой согласна, — сказала она. — Ты легкомысленно напишешь мне, как извлекается этот изотоп. Двести тридцать пять, да?..
— Ох, Марго! Какая-то в природе путаница. Нет, послушай, ты же умница и сумасшедшей никогда не была… Каждый должен заниматься своим делом. Тебе дано царить на балах и позировать великим художникам… Ну какой смысл в том, чтобы тебе делать то, что полагается делать совсем другим людям? Я не стану ничего писать. Вот же мучение мое! — Это ты мое мучение, ты! Блистать на балах!.. Вы в своем Лос-Аламосе задумали весь мир опрокинуть в бездну. Ты сам говорил,
— Должна! — упрямо тряхнул шевелюрой он. — И писать я ничего не стану. Потому что все уже написал. Вот эта тетрадь. Здесь все. Все, что у меня завертелось в голове с необыкновенной быстротой с тех пор, как я встретил тебя. Ты имеешь право на эту тетрадь. Самое ужасное для меня — сознавать, что этим правом воспользуются другие…
Маргарита только фыркнула на его последнюю реплику и ничего не сказала. Она гневалась. Он не должен был так говорить. Сам лишил ее покоя. И себя тоже. Но ничего ведь с этим не поделаешь. Так уж вышло. Легкомысленные они оба, вот горе в чем.
Так уж вышло, что Мастер ее нашел, а Воланд потерял. Но, пожалуй, истина здесь в том, что они оба нашли царственную и грешную Маргариту. Роман этот еще не окончен.
Что было дальше?
«Дальше? — переспросил он. — Что же, дальше вы могли бы и сами угадать, — он вдруг вытер неожиданную слезу и продолжил: — Любовь выскочила перед нами, как выскакивает убийца в переулке, и поразила нас обоих. Так поражает молния… Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и что она жила с другим человеком… Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал сутра…»
Воланда звали Альберт Эйнштейн. Ее — Маргаритой, только не Николаевной, как у Булгакова, а Ивановной. Происхождением она из старинного дворянского рода Воронцовых. И если иметь это в виду, то и дом тот увидится с просторной верандой и деревянными, растрескавшимися от старости колоннами, со скрипучими ступеньками крыльца, осевшего в топкую грязь, и разбитые окна, и желтый свет луны, что дробится робкой рябью на мокрых ступенях, и тишина вокруг как укор беспамятности людской — и надо что-то сказать, но что вспомнить и кому сказать, с кем додумать эту печаль, если никого уже не осталось в тех русских краях…
Мастер — знаменитый скульптор и график Сергей Тимофеевич Коненков, ставший в 1916 году действительным членом императорской Академии художеств, а в 1954-м, спустя девять лет после возвращения на родину, действительным членом Академии художеств СССР, Героем Социалистического Труда.
Они вернулись из Соединенных Штатов в сорок пятом, прожив там двадцать лет. В Москве их встречали тепло и нешумно, как обычно встречают разведчиков-нелегалов, сделавших для своей страны слишком много, чтобы открыто оказывать заслуженные почести. Секрет обогащения урана с последующим выделением оружейного плутония перестал быть секретом для Курчатова, обернувшись рабочим моментом в процессе создания советской атомной бомбы. Однако Альберту Эйнштейну доверять перестали. Правда, по причине, не связанной с ураном-235.
Маргарита и Сергей были счастливы. Во всяком случае такими выглядели со стороны. Все последующие годы никогда не разлучались, будто у них имелась одна жизнь на двоих. Возможно, так оно и было, хотя первой умерла Маргарита Ивановна, а Сергею Тимофеевичу суждено было прожить без малого век — девяносто семь лет. Вряд ли этому способствовала заветная тетрадь Эйнштейна, заполненная формулами расчетов и описанием процессов, которые давали ключ к постижению одной из самых великих тайн, хранимых в Лос-Аламосе, в Центре ядерных исследований.