Фиктивная помолвка

Рид Джоанна

Когда он повернулся к ней спиной, у Одри вытянулось лицо. Да, он хочет меня… но это опять всего лишь похоть. Или?.. Сладостная дрожь пробежала по спине, и она вновь почувствовала, что ноги отказываются ей служить. Филипп уже у двери… почему я не останавливаю его? Секс ради секса — он привык к этому и именно этого требовал от женщин. Но мне этого недостаточно. Мне нужно совсем другое! Я слишком сильно люблю его, и это делает меня уязвимой, не дает смириться с тем, что через пару недель после выздоровления

Максимилиана все закончится.

Смятение Одри усилилось, когда Филипп скрылся в сгустившихся сумерках. Она испытывала непреодолимое желание воспользоваться его предложением.

В конце концов, что мне терять? Я безумно хочу его. Плевать мне на гордость, плевать на принципы. И тут в ее памяти всплыла однажды произнесенная Филиппом фраза: «Ты заранее уверена, что потерпишь неудачу, и поэтому даже не предпринимаешь никаких попыток». Он прав, подумала Одри, чувствуя, как все закипает внутри, и она готова принять его вызов. Однажды можно рискнуть и поступиться принципами.

Она достала из холодильника бутылку шампанского, прихватила бокалы и начала спускаться с холма к пляжу, размышляя, как будет действовать дальше. Филипп боится обязательств, поэтому с самого начала надо дать ему понять, что не рассчитывает на нечто большее, чем короткий роман. Тогда он успокоится…

Филипп стоял на пляже и вглядывался в морскую даль. Скинув туфли, Одри с бешено колотящимся сердцем пошла по песку, ей хотелось, чтобы он услышал ее шаги и обернулся, но шелест волн заглушал все звуки. Она подошла вплотную к Филиппу, вручила ему бутылку шампанского и, не поднимая глаз, сказала:

— Я тоже ничего подобного не испытывала… и не вижу причин, почему тебе нужно спать внизу на дурацкой кушетке….

— А как же Келвин? — прошептал Филипп.

— Он в Токио! — быстро ответила Одри. — Он…

— С глаз долой, из сердца вон, — цинично ввернул Филипп.

— Вовсе нет!

— Бог мой, зачем я спорю? — воскликнул Филипп и, бросив бутылку на песок, в каком-то диком исступлении подхватил Одри на руки.

— Тебя это ни к чему не обязывает, — едва дыша, сказала Одри, обняв Филиппа За шею и прижавшись лицом к его плечу. — Я вовсе не тот человек, которому нужны обязательства, — добавила она, боясь, что первой фразы оказалось недостаточно, чтобы избавить его от сомнений.

Филипп с жадностью припал к ее губам, но постепенно необузданная страсть сменилась нежностью, его губы мягко касались век Одри, влажных щек, затем вновь возвращались к губам.

Когда Филипп поставил ее на ноги, Одри вопросительно

посмотрела на него.

— На песке нам будет неудобно, — пробормотал он.

Наверняка ему это хорошо известно: он на девять лет старше и опыта в таких делах ему не занимать. Но Одри вдруг обнаружила, что ей вовсе не хочется думать ни о женщинах, бывших в жизни Филиппа, ни о том, чем она от них отличается. Она вовсе не яркая, не обладает утонченными манерами, она не блондинка. Короче, она вовсе не подходит Филиппу, и это ее огорчало.

Когда они оказались в спальне, Одри не знала, как себя вести. Она не должна думать о том, что делала в прошлый раз, не должна брать инициативу на себя. Но Филипп не позволил сомнениям овладеть ею: он со знанием дела обнял Одри и привлек к себе. Затем легким движением расстегнул молнию на платье, стянул с плеч, и оно упало к ее ногам.

Его горящие глаза восторженно смотрели на ее стройную фигуру в изящном нижнем белье.

— Ты безупречна, моя дорогая, — прошептал он.

— Ты слишком любезен, — смущенно выдавила из себя Одри.

Филипп улыбнулся, глаза его заблестели еще ярче.

— Для меня ты слишком хороша. Что бы я ни делал, на тебя это не производит впечатления!

— О, кое-что производит, — возразила Одри.

Заключив ее в объятия, Филипп уложил Одри на роскошную кровать и начал быстро раздеваться. У наблюдавшей за ним Одри перехватило дыхание, грудь ее начала лихорадочно вздыматься. Сердце бешено колотилось, волна желания вновь наполнила ее.

— Я просто не могу поверить, что это происходит с нами, — прошептала Одри, ибо в ее сознании вдруг возник образ Филиппа, каким он запомнился ей по работе в банке. Безжалостный, холодный, сдержанный, отстраненный. От этого воспоминания ей стало не по себе.

— Придется поверить, — хрипло сказал Филипп, в предвкушении наслаждений не сводя глаз с ее пышных форм.

— Но это вовсе не мы… время, похоже, остановилось…

Погрузив пальцы в ее распущенные волосы, Филипп привлек Одри к себе. Она не сопротивлялась. Словно мотылек рядом с пламенем свечи, мелькнула у нее мысль. Но стоило Филиппу освободить ее томящиеся груди из шелкового плена бюстгальтера и начать ласкать ставшие чувствительными соски, Одри издала стон и остатки связных мыслей покинули ее.

— Как я люблю твое тело, дорогая, — пылко шептал Филипп, водя кончиком языка между ее трепещущими грудями.

<