Фиктивная жена
Шрифт:
— Нет, — спокойно отвечает она, продолжая смотреть в сторону. Опять замолкает, не собираясь продолжать диалог.
— Милана… — глотаю негатив, стараясь быть мягче. — Давай я не буду вытягивать из тебя каждое слово? Давай уже, в конце концов, поговорим и ляжем в нашу общую постель, — срываюсь, немного повышая тон.
— Я очень волновалась, — тихо признается она, начиная комкать в ладонях подол халата. — Очень, — повторяет.
— Есть причины для волнения?
— Да. После того, как тебя хотели убить… — сглатывает, наконец, поворачиваясь ко мне. — Я всегда переживаю. Ничего не могу с собой
Замолкает, кусая губы. А меня отпускает. Тепло так на душе становится. Приятно осознавать, что есть человек, который за тебя переживает. Которому очень важно твоё благополучие. Беру Милану за руки, сжимаю холодные ладошки, и все моё раздражение сходит на нет, тонет в нежности к этой девочки.
— Ты не вернулся вовремя. Ты не отвечал. Я переживала. И даже не знала, к кому обратиться. Арон недоступен… Платон не отвечал. Я не нашла ничего лучшего, чем просто позвонить в приемную твоей компании. Мне ответила девушка и недовольным голосом сообщила, что у тебя совещание с некой Виолеттой, и ты просил не беспокоить… — уже зло, с претензией в голосе сообщает она и резко вырывает руки, вновь от меня отворачиваясь. А я молча охрениваю. Как она красиво ревнует. Уже не котенок. Кошечка злая, но такая сладкая. Моя.
Со скрипом по деревянному полу двигаю тяжёлое кресло максимально близко к Милане, упираясь в ее коленки своими коленями. Одной рукой обхватываю ее скулы и поворачиваю к себе. Хмурится, смотря на меня с вызовом.
— Не Виолетта, а Виолетта Романовна. Женщине пятьдесят два года, и она наш главный финансист; помимо неё на совещании были ещё и двое мужчин. Что в твоем воображении мы там делали? — усмехаюсь, поглаживая большим пальцем ее упрямые надутые губы.
— Откуда мне знать, кем ты там был очень занят! Твоя секретарша ничего не сказала про других людей, — дерзкая. Ловлю ее губы водя по ним пальцем, хочется покусать до красноты, а потом зализывать укусы.
— В следующий раз, когда звонишь в приемную, говори, что ты моя жена, тогда Юлия не будет разговаривать с тобой в официальном тоне и сообщит мне. Я ценю твою заботу, беспокойство, любовь и поэтому постараюсь всегда быть на связи и не волновать тебя. Договорились?
Молчит, смотря мне в глаза.
— А еще мне нравится твоя ревность.
— Я не ревную, — заявляет и всхлипывает, когда сжимаю ее голую коленку.
— А похоже, что да, — вкрадчиво говорю, обхватываю ее талию, резко поднимаю с кресла и сажаю на круглый стеклянный стол. Милана вскрикивает и хватается за мои плечи.
— Что ты делаешь? — шепотом спрашивает она.
— Хочу доказать, что мне интересна только супруга, — одной рукой зарываюсь в шелковые волосы, а другой – дергаю пояс халата.
— Здесь? — оглядывается по сторонам.
— Да-а-а-а, — сжимаю ее волосы и дергаю ближе к себе. Дышим друг другу в губы. Рычу, когда Милана неожиданно кусает меня за губу. — Ах ты, моя плохая девочка! — Ее ноготки проходятся по моим рукам, царапая. Заводит. Горячо. — Чтобы больше не смела покидать нашу постель, что бы ни случилось! — хрипло рычу ей в губы и впиваюсь в них, жадно целуя.
ЭПИЛОГ
Мирон
Быть
Чертовски льстит, что тебя тоже любят, не за деньги и статусы в обществе, а просто так, потому что ты есть. За тебя переживают и воспринимают все невзгоды, как свои. Подкупают ее нежность, ласка и горящие глаза, которыми она на тебя смотрит, как на бога. Заводит ее неопытность. И, конечно, сносит голову тот факт, что ты первый и единственный мужчина. То, что она из миллионов мужчин отдала всю себя именно тебе. Внутри разливается чувство триумфа, словно стал единственным обладателем самой уникальной девушки.
С появлением в моей жизни Миланы я понял, что жутко ревнив, до абсурда. На нее только взглянут мужчины, а мне кажется, что все они исходят слюной и похотью. Я ненормальный. Но с такой женщиной радостно сойти с ума. Не думал, что рядом с этой девочкой буду считать себя счастливым идиотом. Она даже не подозревает, какое влияние на меня имеет. И я не спешу ей об этом рассказывать, но так оно и есть. Если моя жена захочет, я кину к ее ногам весь мир. Еще полгода назад меня бы очень позабавило, если бы кто-то сказал, что так будет. А теперь все реально и серьёзнее некуда. Я так много хочу вместе с ней. Очень-очень много, боюсь, нам жизни не хватит.
Пытаюсь работать дома в кабинете, покручивая обручальное кольцо на пальце. Ненавижу украшения, все, кроме часов и цепочки с распятием, но так выходит, что это украшение имеет для меня большое значение, и я благодарю бога, что додумался выбрать нам кольца лично.
Откидываюсь в кресле, закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на работе. Но мысли сами утекают к жене. Милана поехала к доктору, вроде бы на плановый осмотр, как она заверила, но мне не нравится ее настроение, словно от меня что-то скрывают. Я не поехал в офис, перенес все дела на дом только для того, чтобы сопровождать ее. Но Милана упрямо отказалась ехать со мной. Иногда мой котёнок превращается в дикую кошку.
Вчера мы повздорили. Точнее, не нашли компромисса. Милана упрямо хочет работать. Я не против саморазвития. Но она желает вернуться в книжный магазин. Я готов купить целую сеть этих магазинов, и пусть работает на здоровье.
Но нет же, так ее не устраивает.
Милана Вертинская не может работать в книжной лавке. Но для девочки чуждо понятие статуса и положения в обществе. Она отчаянно хочет быть независимой и не принимает факт, что все моё теперь принадлежит ей. Я оценил ее бескорыстность и жажду развиваться, но позволить делать все, что она хочет, не могу.