Филантропия в Америке. Очерк истории
Шрифт:
Протестантские лидеры могли серьезно расходиться во взглядах на методы Реконструкции Юга, способы борьбы с набиравшим силу расизмом и на цели благотворительности в городах со стремительно растущей бедностью. Невзирая, однако, на эти разногласия, они объединились в попытке противопоставить напору иммиграции с ее «чужеродными ценностями» новый взлет евангелического энтузиазма.
В последней четверти 19 века состоялось еще одно протестантское «Великое Пробуждение». Его возглавил Дуайт Муди (Dwight Moody, 1837–1899), один из активных участников упомянутой ранее Христианской комиссии времен Гражданской войны и, по мнению многих историков, самый знаменитый евангелический проповедник конца века. Проповеди Муди собирали от 5 до 20 тыс. человек, проходили по несколько раз в день в крупнейших залах, на стадионах и площадях городов Америки,
***
О том, сколь противоречивыми могут быть подобные массовые движения, свидетельствует усилившееся тогда же течение «протестантского сионизма». Один из учеников Муди, убежденный христианский сионист Уильям Е. Блэкстоун (William Eugene Blackstone, 1841–1935), созвал в 1891 году конференцию, посвященную, – как писалось в ее программе, – «прошлому, настоящему и будущему Израиля в рамках отношений евреев и христиан». Ее практическим результатом стал Blackstone Memorial – названный его именем меморандум более 400 видных американцев-христиан и ряда еврейских лидеров, направленный в том же году президенту США Б. Гаррисону в поддержку создания еврейского государства в Палестине. Как было написано в меморандуме, эта мера «позволила бы нескольким миллионам преследуемых российских евреев обрести свою древнюю родину». Блэкстоун лично собрал подписи под меморандумом у таких знаменитостей как Рокфеллер и Морган, а также у сенаторов, конгрессменов, религиозных лидеров всех деноминаций, издателей газет, судей Верховного суда и многих других видных американцев.
Несмотря на все усилия Блэкстоуна и его сторонников, его акция в то время оказалась безуспешной. Однако имела важные пропагандистские последствия в дальнейшем. Десять лет спустя поддержка Блэкстоуна и его единомышленников в США, как и сам текст Blackstone Memorial, весьма помогали Теодору Герцлю в его переговорах с христианскими европейскими монархами о создании еврейского государства в Палестине. А еще позднее Хаиму Вейцману, когда он добивался принятия Англией Бальфурской декларации 1917 года о создании «еврейского национального очага» в Палестине. Однако иногда историки, прежде всего, с еврейской стороны, задают каверзный вопрос: не скрывалось ли за этим, по-видимому, искренним протестантским порывом и тайное желание перенаправить иммиграцию конкурентов-евреев вместо Америки в Палестину?
***
Одним из самых значительных последствий новой волны «протестантского возрождения» конца 19 века было движение за реформу системы благотворительности в крупных городах, охваченных индустриализацией и пораженных массовой бедностью. Американцам стало, наконец, ясно то, что европейцы в ходе своей индустриализации начали понимать намного раньше. Поддержка бедных с опорой лишь на новозаветные каноны уже не работает. Религиозная благотворительность, основанная на импульсивных порывах верующих доноров, для которых помощь бедным есть лишь орудие спасения их душ, уже не способна справиться с масштабами бедности и нищеты индустриальной эпохи.
Настала пора, – заявляли дальновидные протестантские лидеры и светские реформаторы, – превратить благотворительность из средства одного лишь «религиозного обращения и спасения» в орудие социальной политики. Реформистское рвение подталкивала и протестантская трудовая этика. Именно она была, – как утверждал в начале 20 века знаменитый немецкий социолог Макс Вебер, – одной из движущих сил сбережения и накопления, предприимчивости и делового успеха, на которых как на дрожжах, особенно в Новом Свете, всходил капитализм. О том же
Поэтому бедность, возможная лишь как исключение среди неисчислимых возможностей материального процветания – уже достигнутого или вот-вот могущего наступить – считалась аномалией, признаком личного упущения или неудачи, сродни правонарушению в общественном месте. Значит, чтобы оказать помощь оступившемуся и вернуть его вновь на всеобщую тропу успеха, за такую поддержку надо взяться с трезвым расчетом и холодным сердцем. Так считало большинство деловых людей, протестантских лидеров и общественных деятелей того времени
Лишь немногие и особенно прозорливые из реформаторов индустриальной эпохи обращали внимание на то, что в бедность стали впадать многие тысячи вполне трудоспособных людей. И что случалось это во времена учащающихся экономических спадов и кризисов. А истоки этого явления заключаются не столько в дефектах морали и характера, сколько во внешних социальных условиях, сопутствующих стихии «дикого» капитализма той поры.
Чтобы лучше понять основания для желаемой многими реформы благотворительности, ее концепции и формы реализации, достаточно назвать несколько ключевых событий, иллюстрирующих коренные преобразования экономической и социальной жизни Америки на Севере и Западе в 80-х годах 19 века. Например, знаковые события, случившиеся в течение лишь двух лет конца 80-х годов – в 1877–1878 годах.
Тогда было завершено строительство трансконтинентальной железной дороги, создана гигантская нефтяная корпорация Стандарт Ойл, появился первый влиятельный общенациональный союз рабочих в форме популярного тогда масонского ордена (Knight of Labor – Рыцари труда, 1869–1949). Состоявшаяся тогда же крупная железнодорожная забастовка была наиболее длительной и воинственной из всех случавшихся до сих пор в стране. Рабочие захватили ряд станций и депо, остановили движение на всей дороге, даже сменили власть в ряде городов. Однако ни новая буржуазия, ни местные и федеральные власти, напуганные взлетом рабочего движения в Америке (они помнили, что совсем недавно, в 1871 году, в Европе с трудом была подавлена Парижская коммуна) еще не были в состоянии понять глубокие причины этого взлета, и не были готовы к разумному компромиссу в стремительно нарастающем конфликте труда и капитала.
Между тем непосредственные причины этого конфликта были налицо – в 1873 году в США начался невиданный до тех пор по тяжести и продолжительности экономический кризис с масштабной безработицей и толпами бедняков и нищих, странствующих по городам в поисках работы, жилья и пропитания. Резко выросла нужда в благотворительной помощи, и многие из нуждавшихся, «прикипая» к ней, стали считать ее получение правом, а не благодеянием.
Власти, промышленники и поддерживающая их интеллектуальная элита, а среди последней социальные активисты и реформаторы, не понимали до конца структурные корни небывалой в американской истории волны кризисов и их разрушительных последствий. Они не нашли лучшего способа управиться с толпами ищущих работу людей (для них нашли уничижительный термин tramps – бродяги), чем насильственные меры. Против забастовщиков посылали федеральные войска. В крупных городах по всей стране были созданы арсеналы оружия для немедленного отпора повстанцам и забастовщикам. В индустриальных городах Севера, где нужда в благотворительности была особенно велика, муниципальные власти взялись отучать безработных от привычки жить только за счет благотворительности сокращением или полной отменой пособий и раздачи продовольствия. Кроме, однако, случаев, когда использовали те же раздачи в своих политических интересах, особенно на очередных выборах…
***
В этих условиях наиболее дальновидные лидеры индустриальных городов вынуждены были – в качестве альтернативы прямому насилию – поддержать продвигаемую социальными реформаторами «научную филантропию». Опыт городской благотворительности, накопленный в индустриальную эпоху активистами из религиозной и светской среды, позволил им сформировать следующую концепцию ее реформирования 89 .
89
Michael Katz, In the Shadow of the Poorhouse: A Social History of Welfare in America, 2 ed., Basic Books, 1996.