Филин
Шрифт:
Насчет того, что в доме нет подслушивающей аппаратуры и телекамер, Станислава была уверена на все сто процентов. По рассказам соседки и подруги Аннушки – вдовы банкира, взорванного год тому назад в машине вместе с охранником и водителем, Нестеров сам иногда привозил в дом девочек поразвлечься.
Виктор Николаевич в технике не смыслил ни шиша и поэтому не желал рисковать. Кто-нибудь из обслуги спокойно мог потом использовать записанное и снятое для шантажа. В этом вопросе Нестеров был щепетилен, раз или два в месяц нанимал специальную бригаду, которая проверяла и городскую квартиру, и дом на предмет жучков и камер.
Станислава
Из одежды на ней были лишь узкие, как шнурки от стильных ботинок, трусики. Свободная женщина могла себе позволить появиться на балконе в подобном виде, Нестеров устроил бы Станиславе грандиозный скандал. Манекенщица помахала рукой подруге, мол, молодец, как и договаривались, сидишь, мне помогаешь.
За домом покойного банкира располагались теннисные корты, дальше блестела гладь искусственного озера, а еще дальше, за узким проездом, у самого забора, рос дикий малинник.
У дырки, прорезанной в заборе перочинным ножом, с биноклем дежурил человек Саламахина – лейтенант. Вот уже десять минут, как он пребывал в напряжении. Машина, которую он толком и не успел рассмотреть, заехала за дом Нестеровых, но так и не появилась оттуда. Лейтенант раздумывал, стоит ли тревожить приятелей. Уверенности, что приехал кто-то из Нестеровых, у него не было.
И вот распахнулось окно на втором этаже, сдвинулись планки жалюзи, и женщина помахала кому-то рукой. Лейтенанту показалось, будто она приветствует его.
«Жена. А сам-то Нестеров где?» – лейтенант принялся шарить биноклем по территории, пытаясь отыскать, кому же Станислава все-таки машет.
Когда же он увидел приближенные мощной оптикой чуть ли не к самому лицу соски Аннушки, лейтенант даже облизнулся, – так аппетитно они выглядели. Осторожно, боясь потерять женщину из вида, он опустил бинокль. Теперь весь обзор занимали стройные, плотно сведенные вместе ноги. Лейтенант прямо-таки прикипел взглядом к упругим, как часовые пружины, волоскам, выбивавшимся из-под узкой полоски трусиков.
Тем временем к полосатому шлагбауму подъехал Серебров. Охранник покосился на незнакомые номера, напустил на себя строгий вид и выбрался из будки. И только хотел спросить: «Вы к кому?», как Серебров привел его в полное замешательство.
Легко выпрыгнув из машины, крепко пожал руку.
– Добрый день, – не успел охранник опомниться, как уже курил дорогую сигарету. Дверца машины при этом оставалась открытой, труба дымила. – Я, блин, к Аннушке еду. Знаешь, у вас тут вдовушка живет? Познакомился с ней, пригласила… – Серебров говорил рублеными фразами, но тем не менее охранник понимал его куда лучше, чем если бы Сергей изъяснялся внятно. – Баба – закачаешься, первый раз такую встретил. Ты мне шепни, к ней мужики часто ездят? – и Серебров подмигнул охраннику, прозванному Спаниелем.
– Да как вам сказать… – замялся тот.
– Значит, часто, – сокрушенно покачал головой Серебров, – не выйдет у нас любви, – и махнул рукой.
Охраннику показалось, что мужчина готов сесть в машину и уехать обратно, ему стало жаль любовника-неудачника.
– Не так чтобы часто. Но женщина она свободная.
– Ладно, звони ей. Если не счастье светит мне, то хоть удовольствие получу.
– Его она доставить умеет.
Охранник позвонил
– К вам гость, – и тут же запнулся, сообразив, что даже не узнал, как представить мужчину.
– Да, я жду его, пропускай скорее, – нетерпеливо бросила в трубку вдова банкира, наученная женой Нестерова.
– Конечно, порядок, она ждет вас.
– Молодец, – Серебров проехал раньше, чем шлагбаум успел подняться окончательно, чуть ли не царапнув по нему крышей автомобиля.
«Невтерпеж мужику. Чем баба красивее, тем стервознее», – решил охранник, с удовольствием затягиваясь дорогой сигаретой, сам-то он курил недорогие, отечественные.
Сергей поставил машину, как и было договорено, возле дома, принадлежавшего Аннушке. Любопытная женщина смотрела на нового любовника соседки, перевесившись через балконные перила. Серебров запрокинул голову, и на мгновение увесистая грудь Аннушки с большими темными сосками показалась ему парой любопытных глаз.
– Здравствуйте, – томно произнесла вдова, колыхнув бюстом. – Вам туда, – шепотом произнесла она, оттопыренным мизинцем указывая на дом Нестеровых. – Не беспокойтесь, все в порядке, она одна, – и Аннушка игриво подмигнула. Серебров тоже подмигнул.
«Хороша, чертовка, – подумал он, – только слишком развязна. Станислава, и та ведет себя сдержаннее».
Он не поднимал глаз, когда шагал к дому; лишь мельком взглянув на фасад, отметил, что окно на втором этаже открыто.
«Спальню проветривает. Лучше будет, когда мы окажемся в постели, окно не закрывать, лишь задернуть шторы. Ветер.., свежий воздух.., они возбуждают во время любви… Какой любви, не входи в роль, – тут же поправил себя Серебров, – во время секса перемещения масс воздуха в помещении действуют на женщин дурманяще. Красивые слова прибереги для дам, они любят романтические заморочки».
Крыльцо, гостеприимно приоткрытая дверь, полумрак в холле. В доме было трудно сориентироваться сразу, такой он был огромный.
«Нестеров – идиот, – подумал Серебров, – держать рояль в гостиной – это нужно быть или композитором, или придурком. Поскольку бизнесмен музыки не сочиняет и в оркестре не играет, значит, у него не все в порядке с головой».
Гостиная была высокая, на два этажа, ее опоясывала галерея. Станислава появилась наверху в неподпоясанном халате, скрестив на груди руки. Достаточно было развести их в стороны, как распахнувшиеся полы позволили бы заглянуть глубже.
– Вы приехали, – проговорила женщина, и руки ее разошлись в стороны, как крылья птицы перед полетом.
Полы халата качнулись, но обнаженного тела Серебров не увидел – черное трико, плотно облегающее, проявившее даже фактуру тела, но абсолютно непрозрачное.
Станислава засмеялась:
– Вы так легковерны, вас легко провести. Поднимайтесь. Или вы хотели бы сперва немного выпить?
Бар в гостиной.
Серебров, стоя внизу, снял пиджак и легко взбежал по деревянной лестнице. Сквозняк развевал занавески в спальне. Не говоря ни слова, он обнял женщину, властно прижал ее к себе и медленно поцеловал. У него было такое ощущение, словно теплом собственного тела он размягчал воск. Твердые губы постепенно сделались мягкими, нервно напряженная спина потеплела, расслабилась. Серебров прошелся пальцами по телу женщины так, как пианист-виртуоз проходится по клавишам, и не обнаружил ни одной застежки, ни намека на белье.