Филогенез
Шрифт:
Его взгляд потемнел.
— До тех пор, пока всякие проныры не начинают совать нос в наши дела.
Он опустился на колени и принялся рыться в содержимом рюкзака. Через некоторое время поднял голову и взглянул на товарища.
— Это не лесничий. И не ученый.
Он встал и окинул Чило задумчивым взглядом.
— Это pesadito, никто.
Его товарищ качнул ружьем.
— Хорошо. Значит, никто его и не хватится.
Жесткий, немигающий взгляд устремился на спутника напрягшегося Чило.
— А со здоровенным жуком чего будем делать?
Он ткнул вора стволом
— Где ты его взял, мужик, и какая тебе с него польза?
— Ага,— поддакнул второй браконьер.— И вообще, что инопланетная уродина делает в таком месте, как заповедник? Она земшарский понимает?
Нервно косясь на ружья и выжидая удобного случая, Чило мучительно соображал.
— Нет, конечно, не понимает. Вы только взгляните на него! Какой земшарский, шутите, что ли? Не понимает ни слова.
Он обернулся и сделал страшное лицо, как бы предупреждая Десвендапура: «Только вякни что-нибудь!»
— Его сородичи объясняются жестами. Вот, глядите.
Он поднял обе руки и принялся складывать из пальцев разные фигуры. Поэт неприязненно следил за шевелящимися пальцами человека. Он не вполне понимал, что собираются делать эти двое, но оружие, направленное на Чило, вряд ли могло быть признаком дружелюбных намерений. Их высказывания насчет его внешности Десвендапура нимало не задели, но их слова, которые, вопреки уверениям Чило, поэт понимал прекрасно, внушили сильную озабоченность. В человеческой мимике транкс пока слабо разбирался, но намерения Чило были достаточно очевидны. В странной ситуации может оказаться полезным, если он сделает вид, будто не понимает, о чем идет речь…
И он подыграл, ответив на бессмысленные жесты человека своими, напротив, весьма красноречивыми. Никто из людей не мог понять, что имеет в виду пришелец, но это было неважно. Главное, что они поверили, будто Десвендапур с Монтойей действительно так общаются.
— Что оно говорит? — осведомился ближайший из браконьеров.
Чило снова обернулся к ним.
— Инопланетянин хочет знать, чего вы собиратесь делать. По правде говоря, я и сам бы хотел это знать.
— Да пожалуйста! — охотно откликнулся второй браконьер.— Сейчас мы убьем тебя, потом его, потом бросим оба трупа в реку.
И дуло второго ружья уставилось на поэта. Тот хранил молчание.
— Но вы же не собираетесь и впрямь нас убить! — пробормотал Чило, стараясь сладить с дрожащим голосом. Он никогда прежде никого ни о чем не просил и не намеревался начинать теперь, но и умирать тоже не намеревался.
Ближний браконьер глянул на своего коллегу и нехорошо улыбнулся.
— Слыхал, Апес? Теперь он будет нам рассказывать, чего мы собираемся делать, а чего не собираемся!
Ружье у него в руках тихонько загудело. Из дула приготовилась вырваться смерть.
— Это мы сами решим, понял, мужик?
— Я иду в Гольфито в Коста-Рике, где должен встретиться с Рудольфом Эренгардтом! — с важным видом заявил Чило.— У меня к нему срочное дело.
— Не мои проблемы,— хмуро сообщил второй.— Можешь считать, что не дошел.
«Хотел затеряться, а пропал совсем»,— подумал Чило. Если имя Рудольфа Эренгардта двум придуркам
— Отпустите нас! — взмолился Чило. Второе ружье было теперь нацелено на транкса, но Монтойя сомневался, что успеет вырвать первое у своего противника прежде, чем другой бандит его пристрелит.— Мы никому о вас не скажем. Нам плевать, чем вы тут занимаетесь.
Он умоляюще развел руками.
— Вы не понимаете! Я просто обязан туда попасть! От этого зависит вся моя жизнь, ребята!
— Ага, конечно! — его собеседник угрюмо расхохотался.— Так мы тебе и поверили. Нам с Апесом только потому и удалось выжить здесь целых десять лет, что мы доверяли людям, верно? Апес вот пристрелил бы тебя на месте. Но я вроде как поклонник традиций. Поэтому позволю тебе высказаться напоследок.
Он прищурился, глядя за спину вору, отмахнулся от зудящего над головой овода.
— Можешь еще спросить у своего жука, не хочет ли он сделать несколько прощальных жестов.
— Вы не можете меня убить! — воскликнул Чило.— Я ведь тогда пропущу стрелку!
— Горе-то какое! Я щас расплачусь!
Бандит нажал на кнопку зарядного устройства, гудение ружья сделалось заметно громче.
Думай, Чило, думай!
— Но ведь вы тогда не сможете общаться с транксом! — отчаянно бросил Монтойя.
Браконьер пожал плечами.
— А на кой мне общаться с трупом инопланетянина?
— Потому что… потому что он стоит больших денег! Может, он и мертвый стоит немало, но за живого можно выручить куда больше!
Двое жилистых злодеев переглянулись.
— Ладно, cabron. Говори. Почему он стоит больших денег?
— Вы, мужики, занимаетесь подпольной торговлей животными. А это,— Чило указал большим пальцем через плечо на Десвендапура,— экземпляр, какого нет ни у кого. Даже у самых богатых частных коллекционеров. Если они готовы покупать пятнистых тапиров или черных ягуаров, вы представляете, сколько они заплатят за живого инопланетянина?
— Эгей, мужик,— перебил его второй браконьер,— мы, конечно, знаем ребят, которые держат в своих частных зоопарках уйму инопланетных тварей, но те все неразумные! Такое дельце будет уж чересчур.
— А кто узнает?
Чило сейчас впервые в жизни был близок к успеху, мало того — к триумфу, и сдаваться не собирался. Он пустил в ход все средства убеждения, какие имелись у него в запасе. Во что бы то ни стало он должен добраться до Гольфито вовремя и передать Эренгардту залог! Что до транкса, Монтойя перестал думать о нем как о личности, живом, разумном создании, подобном ему самому. Дес превратился в удобное подспорье, не более того. Подспорье в борьбе за жизнь.