Филогенез

Фостер Алан Дин

В конце концов Десвендапур решил: хотя он теперь уже гораздо лучше говорит на человеческом языке, он все же владеет им недостаточно хорошо, чтобы рискнуть встретиться с клиентами убитых браконьеров. Он успел на опыте убедиться, насколько люди склонны к насилию и поспешным действиям в случае непредвиденных ситуаций. Те, кто прилетят сюда на розыски пропавших браконьеров, не знают, чего ожидать, и действительно вполне способны разрядить в него свои ружья прежде, чем он успеет объясниться.

Какое бы наказание ни ждало его по прибытии в колонию, смертной казни у транксов не существует. Весь вопрос в том, сумеет ли он добраться до благословенного

тропического леса. Но, по всей видимости, у него не оставалось другого выхода, кроме как попытаться. По крайней мере, двуногий явно был уверен в успехе. Приняв решение, поэт принялся набирать припасы для себя из того, что имелось в жилище браконьеров, время от время прибегая к помощи человека, чтобы разобраться во множестве разноцветных коробок и пакетов.

Набив мешки припасами, человек и транкс занялись решением другой проблемы: как утеплить существо, чья анатомия в корне отличается от анатомии прямоходящего млекопитающего. Использовать одежду убитых оказалось невозможно: на Десвендапура ничто не налезало. В конце концов решили по возможности обмотать ему грудь и брюшко несколькими легкими одеялами, предназначенными для альпинистов. Увы, своими согревающими свойствами одеяла были обязаны по большей части нагревательным элементам, работавшим от энергии, распространяемой индукционной катушкой, которая стояла посреди единственной спальни. Вне здания и зоны действия катушки элементы бездействовали.

— Это самое большее, что я могу сделать,— сказал наконец Чило своему хитиновому спутнику. Вору не терпелось уйти.— Ничего лучшего тут не сыскать. Здесь все работает на электричестве. Естественно, они привезли сюда вещи, которыми можно пользоваться на месте. Будь мы в городе, там, пожалуй, нашлись бы старомодные, более толстые одеяла.

Он коротко кивнул в сторону ближайшего окна.

— Но я даже не знаю, далеко ли до ближайшей деревни. По дороге сюда не видел ни одной.

— Я тоже,— признался Десвендапур. Закутанный в одеяла, которые человек кое-как примотал веревкой, транкс представлял собой весьма забавное зрелище и сознавал это. Поглядев на себя в отражающую поверхность, Десвендапур вытащил скри!бер из кармана, теперь скрытого под импровизированным одеянием, и принялся декламировать.

Чило, подтягивавший ремень на своем рюкзаке, покосился на него с отвращением.

— Слушай, ты хоть когда-нибудь перестаешь сочинять? Завершив строфу, излучавшую мощное физиологическое чувство, транкс поставил прибор на паузу.

— Для такого, как я, прекратить сочинять — значит умереть.

Человек издал ворчание — один из самых первобытных звуков — и активировал дверную панель. Пластиковая дверь поползла вверх. Ледяной, жутко сухой воздух жадно хлынул в теплое помещение, быстро вымывая остатки благоприятной атмосферы. Десвендапур плотно сомкнул жвалы, чтобы смертельный холод не мог проникнуть в организм через пищеварительную систему. В таких случаях очень полезно не испытывать необходимости открывать рот, чтобы дышать. Двуногий прорезал в одеяле, окутывавшем грудь транкса, две длинных, узких щели, чтобы дать воздуху доступ к спикулам. Легкие Десвендапура судорожно сжались от соприкосновения с ледяной атмосферой. Он неуверенно шагнул вперед, стараясь не дрожать.

— Пошли. Чем скорее мы двинемся вниз, тем скорее доберемся до более теплого и влажного воздуха.

Чило ничего не ответил, только коротко кивнул, и они зашагали прочь от ангара.

Они нашли нечто вроде тропы, протоптанной,

очевидно, какими-то зверями. Какими именно — Чило не знал, и его это не интересовало. Тропа была узкая, идти по ней они могли только гуськом. Возможно, ею нередко пользовались и сами браконьеры, спускавшиеся по ней в горный лес, уникальную экосистему на полпути от плато к джунглям, населенную редкими животными. Ламы такую тропку протоптать не могли — однако бродячие хищники вроде ягуара или очкового медведя, любившие ходить одним и тем же путем на протяжении многих поколений, способны были проторить дорогу в жесткой горной растительности.

Чило, чувствовавший себя в холодном горном воздухе куда лучше своего спутника, легко мо гбы его обогнать, но шестиногий транкс шагал по узкой тропке куда увереннее человека. В то время, как Монтойе приходилось внимательно глядеть под ноги и тщательно выбирать, куда ступить, Десвендапур шел себе и шел, поэтому практически не отставал.

В середине дня они остановились поесть у подножия небольшого водопада. Вокруг порхали огромные бабочки с крыльями, отливающими металлом; в пышных папоротниках, свисающих над мелодично журчащим потоком, роились мошки. Чило был бодр и полон сил, однако его спутник, очевидно, чувствовал себя куда хуже.

— Давай, жук, выше усы! — сказал Чило транксу.— Мы очень неплохо продвинулись.

Жуя полоску восстановленного мяса, он кивнул на облака, печально ползущие под ногами.

— Ты и сам не заметишь, как мы дойдем до мест, где царит жуткая жара и сырость.

— Этого я и боюсь.— Десвендапур весь сжался, пытаясь как можно лучше укрыться тонкими одеялами, которые висели на нем слишком свободно.— Что, когда мы туда дойдем, я уже ничего не замечу.

— Такой пессимизм свойствен всем транксам, или это твоя личная особенность? — поддразнил Чило.

Поэт безуспешно попытался подобрать под себя ничем не прикрытые ноги.

— Нам не свойственна человеческая способность приспосабливаться к самым суровым климатическим условиям. Мне трудно поверить, что ты можешь чувствовать себя хорошо в таком жутком месте.

— Ну, надо признать, тут и впрямь довольно прохладно. Но когда мы спустимся с высокого плато и окажемся в лесу, в воздухе для тебя будет достаточно влаги.

— Да, давление воздуха стало уже получше,— признал Десвендапур.— Однако тут все еще холодно, так холодно!

— Ешь, ешь свои овощи! — посоветовал ему Чило. Сколько раз в детстве матушка говорила ему то же самое? Чило улыбнулся воспоминанию. Однако улыбка не продержалась долго. Да, она ему так говорила — если только не била и не приводила домой очередного «дяденьку». «Дяденьки» сменялись раз в неделю или около того. Монтойя помрачнел и встал.

— Ладно, идем. Будем спускаться до тех пор, покаты не почувствуешь себя лучше.

Поэт с радостью поднялся, стараясь не стряхнуть с себя кое-как прикрученные одеяла и не перегрузить поврежденную ногу.

Но лучше ему не стало. Чило просто глазам своим не верил: состояние транкса ухудшалось с каждой минутой. Вскоре после привала инопланетянин начал спотыкаться.

— Со мной все… все в порядке,— проговорил Десвендапур в ответ на вопрос человека.— Мне просто нужно отдохнуть одно времяделение.

— Нет! — Чило был непреклонен.— Никакого отдыха. Здесь ты отдыхать не будешь.

Транкс уже начал опускаться на брюшко, но Чило подхватил его и поставил на ноги. Гладкий, жесткий хитин конечности транкса на ощупь оказался просто ледяным.