Философ, которому не хватало мудрости
Шрифт:
36
В этот день на главной площади деревни собралась толпа. У индейцев, которые работали все больше и больше, был всего один выходной в неделю — воскресенье. Все называли его «день Годи». И действительно, каждое воскресенье тот представлял свои новые изобретения, и жители деревни спешили на площадь, чтобы узнать, что поможет им освободиться от купу, которые они зарабатывали ежедневным тяжелым трудом.
В тот самый день людей собралось больше, чем обычно, так как на Jungle Time накануне было объявлено, что придет Кракюс и сделает какое-то
Сандро смешался с толпой индейцев. Они были все увешаны плетеными украшениями из лиан: бусами, поясами, браслетами и, конечно, корзинками Воорара. Кроме того, большинство мужчин пришли с луками наперевес. Солнце освещало их тела, блестящие от пота, оживляя цвета традиционной раскраски на лицах и усиливая исходящий от них терпкий и кислый запах. Тепло человеческих тел сливалось с горячим воздухом.
Со всех сторон площади слышались оживленные разговоры, образуя шумную какофонию. По небу быстро бежали редкие тучки, которые надвигались на толпу, точно гигантская рука рассерженного божества.
Вдруг на сцене в сопровождении своих приспешников появился Кракюс, а вскоре за ним и Годи. Разговоры стихли, и все уставились на сцену. Над площадью повисла тишина. Кракюс медленно обвел присутствующих таинственным взглядом, по которому нельзя было прочесть его мысли.
Потом он громким голосом заговорил — более жестко, чем обычно, и собравшиеся инстинктивно замерли.
— Я принял решение, — объявил он. — С этого дня мы прекращаем продажу творений Годи. И вам придется научиться обходиться без них.
Толпа оставалась совершенно безмолвной. Сандро мог прочитать на их лицах полное непонимание. Кракюс следил за ними взглядом, с нетерпением ожидая их реакции.
— Я также решил запретить продажу корзинок Воорара.
Индейцы застыли на месте, пораженные этими неожиданными известиями, которых они не понимали.
Тучи плыли теперь еще быстрее, их гигантские тени ползли по неподвижной толпе, как луч прожектора во тьме.
Вдруг откуда-то послышался голос Акана:
— Я имею право продолжать делать корзинки! Ты не можешь мне запретить!
По всей площади пробежал ропот, очень быстро переросший в волну протеста.
Кракюс выжидал, и строгое выражение его лица сменилось на едва заметную улыбку, выражающую своего рода удовлетворение.
— Ну, раз так, — сказал он, повышая голос, — тогда с сегодняшнего дня будут запрещены спектакли, в которых есть жестокие сцены.
Гул негодования пронесся по толпе. Возражения и упреки раздавались со всех сторон. На лицах читалось недоумение.
Кракюс, казалось, был загипнотизирован враждебностью, вызванной его словами. Он наблюдал за массой недовольных с едва заметным ликованием в глазах.
Рядом с ним его приспешники с озабоченным видом наблюдали за развитием событий.
Кракюс вновь взял слово и стал перечислять одну за другой меры, лишающие их всего, что он дал им со времени своего появления у них. По мере оглашения каждой шум недовольства рос и усиливался, вынуждая его делать паузы. Меньше чем через час площадь была на грани мятежа. Они рычали от гнева, и крики ярости раздавались со всех сторон.
Кракюс,
Он невозмутимо стоял перед толпой, которой он бросил вызов. Чувствовалось, что он соизмеряет свое могущество с противодействием, которое оно вызвало.
Сандро увидел густой черный дым, поднимающийся в предгрозовое небо со стороны их лагеря. Хижины были объяты огнем.
Внезапно послышался сильный шум. Взбешенные подростки развалили сваи малоки, и она рухнула.
Воодушевленный смутой, которую он породил, Кракюс громким и мрачным голосом продолжал провозглашать новые правила:
— С сегодняшнего дня запрещаются видофоры…
Протест вылился в мятеж. Люди в толпе принялись толкать друг друга под шквалом выкриков и угроз.
В угольно-черном небе послышались раскаты грома. Гроза без капли дождя.
Казалось, Кракюс уже на грани экстаза.
Вдруг пространство пронзил свист, и стрела со скоростью молнии разрезала воздух над толпой. Все произошло очень быстро. Сандро увидел, как стрела вонзилась в живот Кракюса, который вытаращил глаза, и на лице его мелькнуло выражение скорее удивления, нежели боли. Толпа вмиг успокоилась. Вся площадь затаила дыхание, и внезапно воцарилась полная тишина. А потом почти сразу еще три стрелы разорвали тишину, попав прямо в сердце людей Кракюса, и они рухнули.
Кракюс стал оседать, пока не упал на колени. И в этот миг его взгляд, блуждающий по собравшимся, остановился на Сандро. Его полный ненависти взгляд говорил, что он догадался, что Сандро его облапошил. Он зашевелил губами, силясь что-то сказать, но не произнес ни звука. Только страшная гримаса исказила его лицо. Тогда он медленно поднял палец, как будто обвиняя Сандро, его рука задрожала, сначала слегка, потом все сильнее и сильнее, и он упал лицом вниз.
Сандро смотрел, как умирает единственный человек, который мог вернуть его домой. Медленно, очень медленно, он перевел взгляд на лес, темный и дремучий. В грозовом небе сгустились тучи, которые становились все черней.
«Из сельвы Амазонки никогда не возвращаются».
37
Рука. Рука, взявшая его руку и ласково тянувшая куда-то.
Сандро повернул голову. Это была Элианта. Ее серьезное лицо и глаза призывали его следовать за ней.
Они с трудом пробрались сквозь толпу, все еще потрясенную последними событиями. Пересекли забитую народом площадь, затем безлюдную деревню и углубились в лес. Они молча пробирались среди деревьев. Мягко, но уверенно Элианта вела его вперед. Когда последние хижины исчезли из виду, они сбавили шаг. Сандро чувствовал себя смущенным и взволнованным тем, что девушка держит его за руку, не отпуская. Он не осмеливался коснуться ее, почувствовать ее тепло. Он отдал бы все на свете, чтобы это длилось вечность, чтобы время остановилось, а он ощущал бы ее нежную руку в своей руке.