Философ
Шрифт:
Дома, рассказывая мужу о своем походе в магазин, Нина поделилась новыми мыслями. "Знаешь, Сережа, я сегодня поняла, что дефицит - это не просто пустые полки в магазинах. Это целая система, которая влияет на всю нашу жизнь. И, кажется, просто так её не изменишь".
Сергей задумчиво кивнул: "Да, Ниночка, ты права. Но, может, когда-нибудь мы найдем способ всё это изменить. А пока будем жить как умеем - помогать друг другу, делиться, что есть".
Нина улыбнулась и обняла мужа. Несмотря на все трудности, она чувствовала, что вместе они справятся с любыми проблемами.
Когда Сергей допил чай, в коридоре послышалась возня -
"Доброе утро, папа," — пробормотала Маша, плюхаясь на стул.
"Доброе, дочка, — ответил Сергей, ласково взъерошив ей волосы.
– Как школа? Готова к контрольной по алгебре?"
Маша скривилась: "Ой, пап, не напоминай. Вчера весь вечер решала примеры, голова болит".
"Ну ничего, справишься. Главное — не забывай про идеологические уроки," — заметил Сергей с улыбкой.
Маша недоуменно взглянула на него: "Идеологические уроки?"
"Да, именно. В школе учат не только предметам, но и тому, как быть хорошим гражданином. Важно помнить, что все, что нам преподают, помогает нам лучше понять нашу страну и её цели," — объяснил Сергей.
"Но разве это не просто скучные разговоры?" — спросила Маша, наклоняя голову в сторону.
"Это больше, чем разговоры. Это часть того, как мы понимаем себя и своё место в обществе. Идеология помогает нам видеть, как мы можем внести свой вклад," — ответил Сергей, налив чашку чая.
"Ну, если это помогает понимать, почему всё так устроено, то я попробую," — сказала Маша, вздыхая.
"Молодец, — похвалил её Сергей.
– Помни, всё, что мы изучаем и чему учим, имеет смысл."
Вскоре на кухню, зевая, зашёл и Коля. Нина начала хлопотать, собирая детей в школу, а Сергей отправился одеваться. Натянув привычные брюки и рубашку, он вышел в прихожую.
"Ну, я пошел, - сказал он, целуя жену.
– Удачного дня всем!"
Выйдя из подъезда, Сергей глубоко вдохнул свежий весенний воздух. Несмотря на ранний час, на улице уже было оживленно - люди спешили на работу, в магазины, по своим делам. Сергей неторопливо шагал по знакомым улицам, здороваясь со встречными соседями и коллегами.
До начала смены оставалось еще несколько часов, и Сергей решил зайти в местную библиотеку. Он любил читать, особенно научную фантастику, и часто брал книги домой. Библиотекарша Анна Сергеевна приветливо улыбнулась, увидев постоянного посетителя.
"Доброе утро, Сергей Петрович! Пришли вернуть Стругацких?"
"Доброе, Анна Сергеевна, - кивнул Сергей, доставая из сумки книгу.
– Отличная вещь, спасибо за рекомендацию. Что-нибудь новенькое не поступало?"
Анна Сергеевна понизила голос: "Знаете, вчера привезли несколько экземпляров нового романа Булгакова - "Мастер и Маргарита". Говорят, очень интересная вещь, но противоречивая. Хотите взять?"
Сергей задумался. Он слышал разговоры об этой книге - кто-то восхищался, кто-то называл клеветой на советский строй. Любопытство пересилило: "Давайте, почитаю. Только никому не говорите, что я брал, ладно?"
Анна Сергеевна понимающе кивнула и протянула книгу в простой обложке. Сергей бережно спрятал ее в сумку и вышел на улицу.
Анна Сергеевна понимающе кивнула и протянула книгу в простой обложке. Сергей бережно спрятал ее в сумку и вышел на улицу. Библиотекарша проводила его взглядом, в котором смешались сочувствие и тревога. Как только за Сергеем закрылась дверь, Анна Сергеевна
Анна Сергеевна никогда не думала, что станет осведомителем КГБ. Всю жизнь она проработала в библиотеке, любила книги и людей, которые приходили за ними. Но три года назад ее жизнь резко изменилась. Вспоминая тот день, она до сих пор чувствовала холодок, пробегающий по спине. К ней в библиотеку пришли двое мужчин в штатском. Вежливо, но настойчиво попросили пройти с ними. Анна Сергеевна растерялась, не понимая, что происходит. В кабинете районного отделения КГБ ей без обиняков сообщили, что ее сын, студент университета, был замечен в распространении антисоветской литературы. Женщина не могла поверить своим ушам. Ее Алеша, тихий, умный мальчик, всегда такой правильный - и вдруг...
Офицер КГБ, представившийся Николаем Ивановичем, говорил спокойно и даже участливо. Он объяснил, что ситуацию еще можно исправить, если Анна Сергеевна согласится сотрудничать. "Вы же понимаете, - говорил он, - какие книги читают люди, о чем они говорят - все это важно для безопасности нашей страны. А вы, работая в библиотеке, имеете доступ к такой ценной информации". Анна Сергеевна слушала, с ужасом понимая, к чему ее склоняют. Мысли путались, перед глазами стояло лицо сына. Что с ним будет, если она откажется? Сломают жизнь, отправят в лагеря? А ее саму? Уволят с работы, которой она отдала столько лет?
Николай Иванович, словно читая ее мысли, мягко улыбнулся: "Анна Сергеевна, не думайте о нашем разговоре как о чем-то плохом. Вы же любите свою Родину, хотите, чтобы в стране был порядок? Мы просто просим вас помочь нам в этом. Ничего противозаконного, ничего аморального. Просто информация о том, кто какими книгами интересуется, с кем общается. Ведь вы и так это знаете, верно?".
Анна Сергеевна чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она понимала, что ее загнали в угол. Отказаться - значит подписать приговор сыну и себе. Согласиться - предать все свои принципы, стать доносчиком. Выбор, который ей предстояло сделать, казался невозможным. Но материнское сердце не выдержало. Дрожащей рукой она подписала бумагу о сотрудничестве.
С того дня жизнь Анны Сергеевны превратилась в постоянное балансирование между страхом и чувством вины. Каждый раз, когда в библиотеку приходил новый читатель, она ловила себя на мысли - а не сообщить ли о нем? Каждый разговор с завсегдатаями библиотеки теперь воспринимался через призму возможной "полезности" для КГБ. Анна Сергеевна ненавидела себя за эти мысли, но ничего не могла с собой поделать.
Николай Иванович появлялся раз в месяц. Приходил под видом обычного читателя, брал какую-нибудь книгу и незаметно забирал отчет Анны Сергеевны. Первое время она писала общие фразы, стараясь никого конкретно не упоминать. Но постепенно требования ужесточались. От нее хотели конкретных имен, названий книг, даже содержания разговоров, которые вели читатели в библиотеке.