Философ
Шрифт:
Особенно тяжело было следить за молодежью. Анна Сергеевна видела в каждом юноше или девушке своего Алешу. Когда студенты приходили за запрещенной литературой, спрятанной в дальних углах хранилища, она мучительно решала - дать книгу и промолчать или отказать и сообщить? Иногда она намеренно "забывала" включить кого-то в отчет, но страх быть разоблаченной не давал делать так слишком часто.
Постепенно Анна Сергеевна научилась жить двойной жизнью. Днем - приветливая библиотекарша, готовая помочь каждому читателю. Вечером - агент КГБ, скрупулезно записывающий в блокнот все подозрительные,
Отношения с сыном после того злополучного дня стали натянутыми. Алеша, не знавший о сделке матери с КГБ, чувствовал какую-то недосказанность. Он стал меньше рассказывать о своих делах, о друзьях. Анна Сергеевна страдала от невозможности объясниться, рассказать правду. Каждый раз, глядя в глаза сыну, она мысленно просила у него прощения.
Годы шли, и Анна Сергеевна все глубже погружалась в трясину доносительства. Она уже не могла точно вспомнить, сколько людей пострадало из-за ее отчетов. Кого-то исключили из института, кого-то уволили с работы, а кто-то и вовсе исчез - уехал или был арестован, она не знала. Каждая такая история оставляла на ее душе новый шрам.
Особенно тяжело было, когда приходилось докладывать о людях, которых она знала много лет. Вот и сегодня, делая запись о Сергее Петровиче, Анна Сергеевна чувствовала себя предательницей. Она помнила его еще мальчишкой, приходившим в библиотеку за книгами о путешествиях и приключениях. Теперь он стал уважаемым рабочим, семьянином. И вот - запрещенная книга... Анна Сергеевна понимала, что этот факт может сломать ему жизнь. Но не сообщить не могла - слишком велик был страх перед возможными последствиями.
С каждым годом груз на душе Анны Сергеевны становился все тяжелее. Она стала плохо спать, часто болела. Коллеги замечали ее подавленное состояние, но списывали на возраст и усталость. Никто не мог и подумать, какую страшную тайну хранит всеми любимая библиотекарша.
Иногда Анне Сергеевне казалось, что она сходит с ума. В каждом читателе она видела потенциального "врага народа", в каждой книге - источник крамолы. Она ловила себя на мысли, что начинает верить в ту ложь, которую сама же и создавала в своих доносах. Реальность и выдумка переплетались, создавая причудливую картину мира, в которой Анна Сергеевна уже с трудом ориентировалась.
Были моменты, когда она была готова все бросить, пойти в КГБ и отказаться от сотрудничества. Но страх за сына, за себя каждый раз останавливал ее. "Еще немного, - говорила она себе, - еще чуть-чуть и все закончится". Но конца не было видно.
Методы работы Анны Сергеевны со временем становились все изощреннее. Она научилась "случайно" подслушивать разговоры читателей, незаметно просматривать их записные книжки, оставленные на столах. Иногда она даже провоцировала людей на откровенность, заводя разговоры на опасные темы. Каждый раз после такой "операции" она чувствовала себя грязной, недостойной.
Особенно тяжело было работать с детьми и подростками. Анна Сергеевна помнила,
Николай Иванович, ее куратор из КГБ, был доволен работой Анны Сергеевны. Он часто хвалил ее за бдительность, намекал на возможные награды. Но для нее эти похвалы были хуже любого наказания. Каждый раз, встречаясь с ним, она чувствовала, как часть ее души умирает.
Годы шли, менялась страна, менялись люди вокруг. Но Анна Сергеевна оставалась на своем посту - и в библиотеке, и как агент КГБ. Она уже не могла представить свою жизнь иначе. Страх и чувство вины стали ее постоянными спутниками, вытеснив все остальные эмоции.
И вот теперь, глядя вслед уходящему Сергею Петровичу, Анна Сергеевна в очередной раз задавалась вопросом - стоило ли оно того? Спасла ли она сына, предав десятки, если не сотни других? Сохранила ли страну, о которой так пекся Николай Иванович, или помогла превратить ее в место, где люди боятся собственной тени? Ответов не было. Была только усталость и глухая тоска по той Анне Сергеевне, которая когда-то любила свою работу и верила в людей.
Закрыв записную книжку, Анна Сергеевна тяжело поднялась. Впереди был еще один день - день, в который ей предстояло вновь улыбаться читателям, помогать им с выбором книг и незаметно следить за каждым их шагом. День, который станет еще одной страницей в ее личной истории предательства. И так будет продолжаться до тех пор, пока система, частью которой она стала, не рухнет. Или пока не сломается она сама. Что произойдет раньше - Анна Сергеевна не знала. Она могла лишь надеяться, что когда-нибудь сможет рассказать правду - сыну, читателям, самой себе. И, может быть, получит прощение. Хотя сама себя она вряд ли когда-нибудь простит.
Внутри шевельнулось легкое беспокойство - не повредит ли карьере чтение подобной литературы? Но он отогнал эти мысли - в конце концов, книга официально издана, значит, не может быть ничего крамольного.
По пути на завод Сергей встретил своего давнего друга и коллегу Николая. Они вместе учились в техникуме и уже много лет работали в одном цехе.
"Здорово, Серега!
– окликнул его Николай.- Тоже во вторую? Давай вместе дойдем."
Сергей с улыбкой пожал, протянутую руку: "Привет, Коля! Давай, вдвоем веселее."
По дороге друзья обсуждали последние новости - и личные, и заводские. Николай жаловался на тещу, которая снова приехала погостить на месяц, Сергей рассказывал о успехах детей в школе. Разговор неизбежно зашел о работе.
"Слышал, нам план на квартал увеличили?
– спросил Николай.
– Интересно, премию тоже поднимут или как всегда?"
Сергей пожал плечами: "Кто ж его знает. Думаю, если выполним, не обидят. Главное - качество не снижать, а то знаешь, как бывает - гонятся за количеством, а потом брака больше."