Философия истории

Ивин Александр

1 Оруэлл Дж. 1984. С. 199.

2 Характерным примером силы диалектических тенденций в средневековом мышлении является борьба средневековой философии против формально-логического закона противоречия. Она была не менее ожесточенной, чем борьба с ним марксистско-ленинской философии, и продолжалась столетия.

386

"...Гротеск, - пишет А.Я. Гуревич, - был стилем мышления средневекового человека вообще, охватывая всю толщу культуры, начиная с низового, фольклорного уровня и вплоть до уровня официальной церковности" [1]. Природу парадокса средневековой культуры Гуревич справедливо объясняет одновременной жизнью средневекового человека в двух противоположных мирах - земном и небесном: "Средневековый гротеск коренился в двумирности мировосприятия, которое сводило лицом к лицу мир земной с миром горним, сталкивало эти диаметральные

противоположности, максимально сближало несближаемое, соединяло вместе то, что невозможно себе помыслить единым, и, вопреки всему, то и дело представало взору человека на мгновение слитым в невероятный, но в высшем смысле реальный синтез. Мир земной сам по себе нисколько не удивляет; сфера потустороннего вызывала благоговейное преклонение, если речь шла о высших сущностях, и ужас и ненависть, коль скоро на сцене появлялась нечистая сила, - но потустороннее воспринималось в качестве столь же неотъемлемой части мироздания, как и земное, и не озадачивало людей той эпохи, - чудесно поражала именно их встреча: каждый из миров делался вчуже странным в сопоставлении с другим миром, в свете его. Парадоксальная гротескность средневековья кроется в этой конфронтации обоих миров" [2].

1 Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. С. 323.

2 Там же. С. 283.

Гуревич приводит хорошие примеры парадоксальности, или, лучше сказать, диалектичности, средневековой культуры и ее мышления. Она странным образом сочетает в единство полярные противоположности, небесное и земное, спиритуальное и грубо телесное, мрачное и комическое, жизнь и смерть. Святость способна выступать как сплав возвышенного благочестия и примитивной магии, предельного самоотречения и сознания избранности, бескорыстия и алчности, милосердия и жестокости. Утверждается богоустановленная иерархия людей - для того чтобы тут же обречь на вечную гибель стоящих у ее вершины и возвысить подпирающих ее основание. Прославляют ученость и презрительно взирают на невежественных "идиотов" - и в то же время самым верным путем, ведущим к спасению души, считают неразумие, нищету духа, а то и вовсе безумие. Смерть и жизнь оказываются обратимыми, а граница между ними проницаемой: мертвые возвращаются к живым, и люди умирают лишь на время. Суду, над умершими предстоит состояться "в конце времен", и вместе с тем он вершится над душой каждого в момент его кончины. В потустороннем мире, где властвует вечность, течет и земное время...

В средневековой философии достаточно распространенным было убеждение, что познание бога требует соединения вместе несовместимого, т.е., выражаясь гегелевским языком, требует диалектики. "В первопричине бытия, - говорит, например, Псевдо-Дионисий (Ареопагит), - нужно утверждать все, что где-либо утверждается в сущем и ему приписывается как качество - ибо она есть причина всего этого; и опять-таки все это надо отрицать в ней, в собственном смысле, потому что она возвышается над всем этим; и не надо думать, что здесь отрицания противоречат утверждениям, ибо первопричина, возвышаясь над всякими ограничениями, превосходит и все утверждения и отрица

387

ния" [1]. Познание небесного мира и его связей с земным миром стоит, таким образом, выше логического требования непротиворечивости. Нельзя утверждать вместе, скажем, "Трава зеленая" и "Трава не является зеленой" или "4 - четное число" и "4 не является четным числом", ибо это нарушает логический закон противоречия. Данный закон, сформулированный еще Аристотелем, был хорошо известен в средние века. Но как только мы переходим к рассуждениям о боге, закон противоречия странным, можно сказать мистическим, образом перестает действовать.

Вот как описывает эту странную ситуацию С.Л. Франк, опирающийся в своих рассуждениях о "непостижимом" главным образом на средневековых философов и Николая Кузанского: "Утверждение "А (непостижимое) не есть В", взятое как полновесное суждение, очевидно предполагает принцип противоречия: "А или есть, или не есть В" (точнее: "А есть либо В, либо не-В"). Но... начало "либо - либо" не имеет силы в отношении непостижимого как абсолютного. К существу непостижимого мы приближаемся через преодоление этого начала, сначала через посредство принципа "и то, и другое", а потом - еще более интимно - через посредство принципа "ни то, ни другое" (а наиболее адекватно, впрочем, лишь через совмещение обоих этих последних принципов через преодоление отрицания).

Поэтому, поскольку под утверждением "А не есть В" мы разумеем отрицательное суждение о самом непостижимом, оно, очевидно, столь же ложно и противоречиво, как и соотносительное ему положительное суждение. О непостижимом можно только высказать, что оно одновременно есть и В, и не-В, и, с другой стороны, что оно не есть ни В, ни не- В" [2]. Непостижимое не может быть уловлено ни в каком вообще суждении. Но поскольку суждения все-таки необходимы для мышления, приходится использовать единство утвердительного и отрицательного суждений, "причем это единство... выходит за пределы как принципа *и то, и другое", так и принципа ""и то, ни другое" - более того, за пределы и всех возможных дальнейших усложнений этих логических форм связи" [3].

Франк прямо признает, что такого рода познание, "преодолевающее" закон противоречия, является антиномическим, т.е. внутренне противоречивым.

Хорошо известно, что мышление, нарушающее законы логики, не является рациональным. Франк понимает это и вводит понятие особой, трансрациональной истины: "Она есть непостижимое, логически невыразимое единство познаний, которые в сфере отвлеченно-логического синтеза остаются безусловно несогласимыми" [4].

1 Антология мировой философии. Ч. 2. М., 1969. Т. 1. С. 609.

2 Франк С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии // Сочинения. М., 1990. С. 310.

3 Там же. С. 311.

4 Там же. С. 312.

На основе этих и подобных им разъяснений невозможно понять, что же представляет собой в конце концов "сквозь противоречия проходящая" и "на противоречиях настоянная" истина. Франк благоразумно сохраняет закон противоречия для "привычного (отвлеченного) знания". В случае такого знания "последовательность, прозрачная логическая связь есть безусловно необходимый постулат, и всякое противо

388

речие есть признак неудачи познания, неясности мысли... ведь "на самом деле", в природе вещей есть, имеет силу либо одно, либо другое, и мы не имеем права отказаться от требования преодоления или устранения противоречия" [1]. Однако для более высокого, философского знания логические противоречия не составляют препятствия. Напротив, их наличие в мышлении говорит о том, что оно схватывает глубинную суть реальности: "О каких бы логически уловимых противоположностях ни шла речь - о единстве и множестве, духе и теле, жизни и смерти, вечности и времени, добре и зле, творце и творении, - в конечном итоге мы всюду стоим перед тем соотношением, что логически раздельное, основанное на взаимном отрицании вместе с тем внутренне слито, пронизывает друг друга - что одно не есть другое и вместе с тем и есть это другое, и только с ним, в нем и через него есть то, что оно подлинно есть в своей последней глубине и полноте. В этом и заключается антиномический монодуализм всего сущего, и перед его лицом всяческий монизм, как и всяческий дуализм, есть ложная, упрощающая и искажающая отвлеченность, которая не в силах выразить конкретную полноту и конкретную структуру реальности" [2].

"Монодуализм" Франка, конечно же, внутренне противоречив, и в этом плане данное понятие ничем не отличается от "родного сына бездетных родителей" или от "знаменитого разбойника, четвертованного на три неравные половины". Но мышление, если оно хочет оставаться рациональным, не должно впадать в противоречия. Это справедливо для всякого мышления, включая философское, на какие бы вершины последнее ни забиралось и сколь бы презрительно оно ни смотрело вниз, на "обычное" мышление. Логически противоречивое мышление иррационально, оно представляет собой в конечном счете сумбур и хаос.

Франк пытается обойти это очевидное возражение, вводя, наряду с понятиями "рациональное мышление" и "иррациональное мышление", новое понятие - "трансрациональное мышление": "Всякий окончательный, сполна овладевающий реальностью и ей адекватный синтез никогда не может быть рациональным, а, напротив, всегда трансрационален" [3]. Трансрациональное мышление схватывает реальность одновременно в ее "трансдефинитном и трансфинитном - короче, трансрациональном - существе" [4] и выражается исключительно в логически противоречивых утверждениях. Для поддержки своей позиции Франк ссылается на "изумительного мудреца" Гераклита, на Упанишады и на своего учителя Николая Кузанского, говорившего, что "великое дело - быть в состоянии твердо укрепиться в единении противоположностей".