Философия истории

Ивин Александр

Тоталитарная система и умножает число людей, "любящих порядок", и выдвигает их на первый план. Откуда проистекает "непорядок", в чем главный его источник? Прежде всего, "непорядком" является все, что противоречит закону и нарушает его. Но такой явный, так сказать, "непорядок" не особенно част, да и не очень опасен: начальство само заметит его и примет меры. Гораздо серьезнее и опаснее то, что законом непосредственно не запрещено, но вместе с тем не является и прямо им разрешенным.

В философии права принято проводить различие между "деспотическим" и "либеральным" режимами. В случае первого разрешенными являются только действия, относительно которых существуют особые нормы, дозволяющие их выполнять.

Суть либерального режима выражает формула "не запрещенное разрешено": для разрешения не нужны особые установления, поскольку разрешенным автоматически является все, что не запрещено. Можно, допустим, принимать телевизионные программы прямо со спутников, если нет закона, предписывающего не делать этого.

Различия между "деспотическим" и "либеральным" режимами довольно ясны в теории, но не в реальной жизни. Прежде всего, вряд ли какой-нибудь строй правления, даже самый жестокий, склонен признавать себя "деспотическим". Он может не отбрасывать открыто принцип "не запрещенное - разрешено", но вести себя так, как будто его нет или он является бессмыслицей. Кроме того, сам принцип, если даже он действует, распространяется не на все области жизни. Он не касается, например, деятельности государственных органов, которым разрешено не то, что не является запрещенным, а лишь то, что прямо относится к их компетенции. Всегда есть если не двусмысленность, то по меньшей мере неопределенность в отношении того, что разрешено, а что нет.

Человек, особенно пристрастно относящийся к порядку и определенности, действует по преимуществу в этом широком "диапазоне неопределенности" между явно запрещенным и явно разрешенным. "Порядком" он склонен считать только тот способ деятельности, который предусмотрен каким-то законом; отсутствие определенности и допущение свободы выбора почти всегда раздражают его. Значительную часть "свободных действий" он оценивает как "непорядок". Такой человек психологически лучше приспособлен к "деспотическому" режиму, обещающему (но не всегда обеспечивающему) больший "порядок", чем к "либеральному" режиму с его неизбежной неопределенностью.

492

Тоталитарная система двояким образом стимулирует людей, любящих "порядок". В ее рамках систематически насаждается идеология "всеобщей упорядоченности", ясности и расписанности всякой деятельности. Такая система дает, далее, достаточно материала для изобличения "непорядка": все незапрещенное, но не являющееся прямо разрешенным она так или иначе ставит под подозрение. Ее деятельность носит, кроме того, характер постоянно сменяющих одна другую "кампаний". Они, можно сказать, поддерживают тонус человека, "любящего порядок": то, что еще вчера считалось "порядком", сегодня вполне может оказаться уже его нарушением.

Упорядоченность общественной жизни - итог действия многих, очень разнородных и не всегда лежащих на поверхности факторов. Но наиболее простой и очевидный из них - это закон, предписание, норма. Любовь к "порядку" нередко трансформируется поэтому в особо уважительное, почти любовное отношение к закону. Он представляется основным, а иногда даже единственным средством, обеспечивающим устойчивый "порядок". Чем больше издается законов и чем детальнее ими регламентируются все стороны жизни, тем тверже и надежнее кажется "порядок".

Законы издаются государством. Тот, кто превыше всего ставит "порядок" и отождествляет его с законом, относится к государству как к олицетворению "закона и порядка". Государство кажется такому человеку "своим", и лишь только в общественной жизни возникают затруднения, конфликты, проблемы, он настаивает, чтобы оно незамедлительно вмешалось. При этом забывается огромная опасность, на которую давно уже указывал X. Ортега-и-Гассет: "подчинение всей жизни государству, вмешательство его во все области, поглощение

всей общественной спонтанной инициативы государственной властью, а значит, уничтожение исторической самодеятельности общества, которая в конечном счете поддерживает, питает и движет судьбы человечества" [1]. Сторонник "порядка", обращающий свой взор в первую очередь к государству и находящимся в распоряжении последнего "силам поддержания порядка", упускает также, что эти силы редко ограничиваются тем, чего от них первоначально желали. Обычно они устанавливают в конце концов тот "порядок", который устраивает прежде всего их самих.

1 Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 4. С. 124.

Коллективистическая любовь к "порядку" - особенно к "порядку", поддерживаемому универсальным законом, - это всегда тяготение к общеобязательному, отрицающему индивидуальное, не похожее на другое.

493

Очевидно, что порядок в общественной жизни не является самоценным, он только средство достижения какого-то результата. Если этот результат представляет собой позитивную ценность, то и способствующий его достижению упорядоченный ход событий также позитивно ценен. Но если результат плох, то и движение к нему, каким бы устойчивым и размеренным оно ни являлось, будет плохим.

Те, кто превозносят "закон и порядок", так или иначе превращают их из средства в цель, притом высокую цель, и делают относительные ценности безусловными. Позиция того, кто, не считаясь с обстоятельствами, всегда требует "твердого порядка", проста: порядок ради порядка, устойчивость ради самой устойчивости.

Идея "порядка" выдвигается на первый план, как правило, в тех случаях, когда устоявшийся "порядок" ведет к явно сомнительной или нереальной цели. Если о ней предпочитают не говорить, остается одно: сосредоточить внимание на самом процессе движения, на его последовательности и устойчивости. Не случайно о "твердом порядке" с такой охотой рассуждают те, кто скрытно мечтает о безраздельной диктатуре.

"Порядок" в социальной жизни легче всего ассоциируется с государством, устанавливающим законы и поддерживающим их с помощью репрессивного аппарата. Когда Муссолини с редкой наглостью проповедовал формулу: "Все для государства, ничего, кроме государства, ничего против государства" - можно было понять, что это еще одна вариация на тему "порядок ради порядка" и задача ее - отвлечь внимание от подлинных целей фашизма.

Люди, выше всего ставящие "порядок", обычно уверены, что его можно навести всегда и притом в сравнительно короткие сроки, едва ли не сразу же. Страсть к "порядку" представляет собой очевидный социальный порок, ибо она означает подмену цели одним из средств ее достижения. Есть люди, психологически склонные к возможно большей упорядоченности своего окружения. Но чтобы природная склонность к порядку сделалась своего рода страстью, вовлекающей в свою орбиту многих, необходимы важные внешние предпосылки. Тоталитарное общество создает эти предпосылки постоянно [1].

1 Любовь к порядку настолько глубоко вошла в сознание советского человека, что она прекрасно чувствует себя и в современной России. До сих пор подавляющее большинство убеждено, что порядок и демократия плохо совместимы друг с другом и что "настоящий порядок" способно обеспечить только авторитарное правление. Во время проведенного в ноябре 1995 г. социологического опроса задавался вопрос: "Как Вы считаете, что сейчас России нужно больше: порядок или демократия?" Естественно, сам вопрос продиктован устойчивым представлением, что порядок и демократия должны противопоставляться и что из одного не следует другое. Ответы распределились так: три четверти - за порядок, менее шестой части - затруднились с ответом и только каждый девятый - за демократию (См.: Известия. 1995. 15 нояб.).