Философия в будуаре

де Сад Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа

ДОЛЬМАНСЕ.
– На всё, мадам, на всё. Разве с моим темпераментом и принципами можно в чем-либо себе отказать?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Ах! Давайте ебаться! Ебаться!.. Я больше не могу слышать этих слов, мы ещё поговорим об этом. Попридержите свои признания, Дольмансе. Внимать им надо только на свежую голову. А когда у вас эрекция, правдивость исчезает из ваших речей, вы говорите о каких-то ужасах, что является лишь правдоподобными фантазиями возбуждённого воображения. (Все встают в соответствующие позы.)

ДОЛЬМАНСЕ.
–

Одну минутку, шевалье, одну минутку, я сам введу его, но для начала - и я хочу попросить прощения за это у прекрасной Эжени - она должна позволить мне высечь её, чтобы привести её в нужное состояние. (Он хлещет её.)

ЭЖЕНИ.
– Бесполезное занятие, я уверяю вас... Признайтесь, Дольмансе, что оно удовлетворяет вашу похоть, но прошу вас, не притворяйтесь, будто вы стараетесь для меня.

ДОЛЬМАНСЕ, продолжая весело сечь.
– О, скоро вы заговорите иначе!.. Вы ещё не вошли во вкус... Но погоди, сучка, я вас выпорю как следует!

ЭЖЕНИ.
– О Боже! Как он загорелся... И мои ягодицы горят!.. Мне больно...

правда!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Я отомщу за тебя, моя милая. Он получит сполна. (Она берёт хлыст и хлещет им Дольмансе.)

ДОЛЬМАНСЕ.
– Благодарю от всего сердца. Прошу только одной милости у Эжени: согласиться, чтобы я её хлестал так же сильно, как сам желаю быть высеченным - заметьте, что я легко остаюсь в пределах законов Природы. Но постойте, давайте примем нужные позы: пусть Эжени залезет вам на спину, мадам, и обнимет вас за шею, как дети, которых матери носят на спине. Таким образом, передо мной окажутся две жопы, и я буду их сечь вместе. Шевалье и Огюстэн будут трудиться надо мной и сечь мои ягодицы... Да, именно так...

Всё как надо... Какое наслажденье!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Не жалейте эту негодницу, заклинаю вас. Раз уж я не прошу у вас пощады, хочу, чтобы и вы никого не щадили.

ЭЖЕНИ.
– Ой!ой! Мне кажется, у меня течёт кровь!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Она украсит наши ягодицы, придавая им цвет... Смелее, мой ангел, смелее помни, что через боль мы приходим к наслаждению.

ЭЖЕНИ.
– Я больше не могу!

ДОЛЬМАНСЕ, на мгновение останавливается, любуясь своей работой, и потом хлещет снова.
– Ещё пятьдесят, Эжени, пятьдесят по любой ягодице и всё. О!

Суки! С каким наслаждением вы теперь будете ебаться! (Композиция распадается.)

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, (рассматривая ягодицы Эжени.) - Бедняжка, её зад весь в крови! Бестия, какое наслаждение ты получаешь, целуя следы своей жестокости!

ДОЛЬМАНСЕ, (дроча себя.) - Да, я этого не скрываю, и моё наслаждение было бы куда жарче, если бы раны были более глубокими.

ЭЖЕНИ.
– Вы настоящее чудовище!

ДОЛЬМАНСЕ.
– Да, действительно.

ШЕВАЛЬЕ.
– Он хотя бы честно признаётся.

ДОЛЬМАНСЕ.
– Ну-ка, поеби её в жопу, шевалье.

ШЕВАЛЬЕ.
– Держи её, и я окажусь в ней в три толчка.

ЭЖЕНИ.
– О господи! Он у вас толще, чем у Дольмансе...

Шевалье, вы меня разрываете!.. Медленнее, умоляю вас!..

ШЕВАЛЬЕ.
– Это невозможно, мой ангел. Я должен достичь цели... Поймите, на меня смотрит мой наставник, и я должен позаботиться как о его репутации, так и о своей.

ДОЛЬМАНСЕ.
– Весь там... Обожаю созерцать как волосы хуя трутся о края ануса... Давайте, мадам, выебите своего брата в жопу... А вот хуй Огюстэна, готовый восхитительно в вас войти, а уж я, клянусь, не пощажу вашего ёбаря...

Отлично! Мне кажется, что мы славно нанизали чётки. А теперь - ни о чём не думать, кроме как о том, чтобы кончить.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Посмотрите на нашу маленькую блядь! Как она подмахивает!

ЭЖЕНИ.
– Разве это моя вина? Я умираю от наслаждения! Эта порка... этот огромный хуй... и любезный шевалье, который дрочит меня всё это время! Моя дорогая, я больше не могу!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Господи Иисусе! И я кончаю!

ДОЛЬМАНСЕ.
– Побольше сплочённости, друзья мои! Дайте мне ещё две минуты, я вас догоню, и мы кончим вместе!

ШЕВАЛЬЕ.
– Поздно, моё семя течёт в жопу прекрасной Эжени... Я умираю! О Всемогущий, разъеби тебя в зад! Какое наслаждение!..

ДОЛЬМАНСЕ.
– Я вас нагоняю, друзья... Я прямо за вами... Малафья затмила мне свет...

ОГЮСТЭН.
– И мне!.. и мне!..

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Вот это действо!.. Этот бугр заполнил всю мою жопу...

ШЕВАЛЬЕ.
– К биде, сударыни! К биде!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Ну уж нет, я это люблю. Мне приятно чувствовать сперму у себя в жопе, и я стараюсь держать её там как можно дольше.

ЭЖЕНИ.
– Хватит, больше не могу... Друзья мои, скажите мне, всегда ли женщина должна соглашаться на предложение ебаться?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ.
– Всегда, душечка, без исключений. Более того, она должна требовать от всякого, кого она использует, применять этот восхитительный способ ебли. Но если она зависит от того, с кем она развлекается, если она надеется получить от него услуги, подарки, благодарности, пусть она придержит своё желание и не даёт свою жопу задарма. Уступай только после настояний, молений, ублажений. Нет такого мужчины среди тех, кто обладает вкусом, который бы не отдал всё ради женщины, достаточно смышлёной, чтобы отказывать ему лишь для того, чтобы разжечь его ещё больше.

Она вытянет из него всё, что пожелает, поскольку она владеет искусством уступать только в нужный момент.

ДОЛЬМАНСЕ.
– Ну как, ангелочек, вы уверовали? Вы уже не думаете, что содомия - преступление?

ЭЖЕНИ.
– Даже если бы и была, какая разница? Разве вы не показали мне иллюзорность преступления? Отныне только редчайшие поступки я смогу назвать преступными.

ДОЛЬМАНСЕ.
– Преступления нет ни в чём, дорогая девочка, что бы это ни было. Даже в самом чудовищном деянии есть какая-то польза, не так ли?