Философия
Шрифт:
Сказанное, однако, не означает, что поведение Робинзона Крузо до встречи с Пятницей и союза с ним не содержит в себе ничего интересного для социальной философии. Инопланетяне узнают немало интересного о характере человеческих действий - деятельности отдельно взятого Робинзона, которая выделяет его из мира природы.
В самом деле, сопоставляя поведение Робинзона с поведением прирученной им козы, наблюдатели прежде всего обнаружат, что в отличие от четырехногого существа существо двуногое (не попугай!) способно создавать для себя искусственную среду существования - возводя жилище, забор, мастеря зонтики, защищающие от дождя и солнца, и т.п. Желая определить причины такого поведения и проделав, возможно, несложные эксперименты, наши инопланетяне быстро увидят существенные различия в способах информационной ориентации Робинзона и
Отследив и классифицировав многообразие подобных действий, наши исследователи, возможно, проникнут в причины человеческой активности, обнаружат систему потребностей, стимулов, мотивов деятельности Робинзона, попробуют установить иерархию этих побудительных импульсов, способность человека сознательно ранжировать подобные импульсы, используя присущую ему "свободу воли",
266
и т.д. Затем наши гипотетические наблюдатели могли бы предположить, что обнаруженные признаки не являются монопольным достоянием данного конкретного индивида, но присущи, инвариантны всем похожим на него существам. Если бы у инопланетян появилась возможность исследовать отдельно взятого Пятницу, еще не найденного Робинзоном, они быстро убедились бы в плодотворности этой гипотезы: несмотря на видимое различие в способах строительства (с топором или без такового), в способах охоты (с ружьем или стрелами), в способах молиться (с Библией в руках или без оной) - у цивилизованного англичанина и дикаря есть существенные общие черты, позволяющие отнести их к одному и тому же роду Homo Sapiens.
Итак, мы видим, что исследование способов коллективного поведения людей, их взаимодействия, и исследование универсальных "родовых" особенностей отдельных человеческих действий могут составлять относительно самостоятельные, не поглощающие друг друга научные задачи. В первом случае мы изучаем общество как организационную форму коллективной деятельности людей, способ воспроизводства социальности, а во втором - саму социальность как универсальный способ существования, отличающий любого члена общества, человеческого индивида как надприродного существа от сил и явлений природы.
Признавая это обстоятельство, мы предпосылаем философское рассмотрение "социальности вообще" философскому анализу общества, т.е. предпосылаем анализ отдельно взятого человека [3] анализу организации коллектива людей.
Далеко не все философы согласны с правомерностью подобной постановки вопроса. В самом деле, любой отдельно взятый человек представляет собой продукт социализации, вне и помимо которой он не способен стать Homo sapiens. Альтернативная идея общества, которое возникло как результат "договора" между самостоятельно сформировавшими себя индивидами, представляет собой, по словам Карла Поппера, "методологический и исторический миф", не принимаемый всерьез современной наукой. И тем не менее, как говорил К. Маркс, диалектика познания часто вынуждает возводить крышу еще до того, как построены фундамент и стены.
Укажем на главные аргументы в пользу своей позиции. Прежде всего мы различаем реальное развитие человеческого познания и методологически осмысленное рефлексивное изложение полученных научных результатов. В научном объяснении природы социального как совокупности свойств и признаков, выделяющих человека и созданный им мир из царства природы, мы идем от взаимодействия к действию (т.е. связываем, к примеру, способность к членораздельной речи с необходимостью в символической коммуникации, общении с себе подобными). Излагая же полученные нами сведения, мы можем и должны идти от действия к взаимодействию. Конечно, мы знаем об
267
онтологической вторичности социального действия, его производности от систем человеческого взаимодействия, но держим это знание "в уме", скрываем до поры от "непосвященных", постепенно вводя их в курс дела.
Иными словами, в рефлексивном изложении теории, если говорить словами Гегеля, рассмотрение абстрактно взятой сущности социального предпослано рассмотрению его действительности как единства сущности и реальных условий ее существования. Лишь такой
2. АНТРОПОМОРФИЗМ И ЕГО АЛЬТЕРНАТИВА
Ни у кого не вызывает сомнений, что Homo sapiens качественно отличен от живых и тем более неживых сил природы. Более того, мы выделяем из нее не только самого человека, но и весь мир созданных им общественных явлений, рассматривая его как мир культуры (от латинского culture - возделанный), отличный от мира нерукотворной природы. Конечно, и из уст современного человека порой можно услышать суждение о том, что "общество является частью природы". Однако несложный контент-анализ покажет, что термин "природа" используется в данном случае не как обозначение досоциаль-ных - физических или биологических - реалий, а в значительно более широком, "космическом" смысле слова, характеризующем "прописку" человечества во Вселенной.
Однако люди далеко не сразу научились выделять себя и созданный ими мир из окружающей природы, понимать качественное различие между ними. Долгое время человек был убежден в своем родстве с природной средой, трактуя это родство как самое простое тождество. Главным образом это выражалось в том, что люди очело
268
вечивали природу, приписывая камням, деревьям, ветру, огню, животным способность думать, желать и действовать так, как это делает человек.
Проявлением такого антропоморфного мышления был, в частности, первобытный тотемизм - система верований, связанных с представлениями о единстве происхождения человека и различных живых существ, а также сил и явлений природы. Из книг о "дикарях" мы знаем, что себя и своих близких они считали сородичами животных и растений, и современные люди ломают голову "как может взрослый человек всерьез верить и утверждать, что лягушка, пчела или попугай - его родственник, его брат, его отец?" [4].
Отвечая на этот вопрос, ученые, как правило, отмечают, что очеловечивание природы было прежде всего следствием колоссальной зависимости первичного человеческого коллектива от естественной среды обитания. В самом деле, тотемистские представления зародились у людей, ведших хозяйство присваивающего, а не производящего типа, у людей, которые жили не в домах, построенных собственными руками, а в пещерах, созданных природой, питались не тем, что выращивали собственными руками, а тем, что было найдено или поймано в лесу, одевались не в сотканные ткани, а в шкуры, "позаимствованные" у животных. Еще не способные самостоятельно создавать необходимые условия жизни, люди жили за счет природы, переживая свою зависимость как интимную кровнородственную связь с ней. Неудивительно, что природа воспринималась ими как могущественное человекоподобное существо, способное казнить или миловать, открытое для просьб, угроз и даже обманов.
Чтобы почувствовать себя творцом принципиально иного, альтернативного природе, мира, человек должен был возвыситься над ролью иждивенца природы и противопоставить последней развитую деятельность созидающего типа. Именно она сумела разрушить антропоморфное мышление, указав человеку на его особенность, выде-ленность в природе. С одной стороны, эта деятельность изменила саму природу, "естественные ландшафты" превратились в искусственно созданную среду существования, не просто отличную от нерукотворной природы, но и часто враждебную ей. С другой стороны, эта деятельность изменила самого человека, в котором шаг за шагом развились потребности, способности и склонности, явно отсутствующие у животных.