Философы Древней Греции

Брамбо Роберт

Мы хотим немного подробнее рассказать о жизни и деятельности Сократа. В начале пути это было увлечение естественными науками, потом открытие необходимости этического поиска и случай с дельфийским оракулом, укрепивший решимость Сократа жалить, как овод, соотечественников-афинян. Дальше мы увидим, что он, несмотря на свое собственное заявление, что он ничего не знает совершенно точно, все-таки пришел к конструктивным выводам. И наконец, мы увидим, что суд над ним и его казнь сами по себе доказали, что попытки обуздать ум и любознательность человека путем запугивания бесполезны.

В молодости Сократ восхищался новыми в то время идеями ионийской науки и был лучшим учеником школы Архелая. После того как Архелай покинул Афины, Сократ какое-то время фактически был признанным главой или руководителем школы и в этом качестве показан в «Облаках» у Аристофана⁶.

Но в тогдашних Афинах быстрый и подвижный молодой человек просто не мог обращать внимание только на один круг новых идей, у Сократа было много интересов и знакомств за пределами круга людей, занимающихся естествознанием. Например, он ходил на «менее дорогие» лекции Продика о языке, был знаком с несколькими молодыми пифагорейцами из Фив (этот город находился недалеко от Афин); встречался с Зеноном и Парменидом, и эта встреча произвела на него сильное впечатление⁷. А по тому, как умело он вел свои перекрестные допросы, мы можем с уверенностью сказать, что он с интересом слушал софистов всякий раз, когда кто-то из них произносил большую речь или выступал на процессе в суде. Он прочел распространенные в то время руководства по риторике, но был о них невысокого мнения. Он служил в армии с отличием, посещал театр, ходил на народное собрание и вел беседы в афинских гимнасиях. Все эти виды деятельности влияли на него и развивали в нем те черты, которые стали характерны для Сократа в его последующей жизни: способность к высокой оценке новых идей, чувство юмора и глубокая убежденность в том, что ум и справедливость – необходимые качества хорошего общества и хорошей жизни.

Примерно в сорок лет Сократ понял, что наука не может ответить на те вопросы, которые начали его интересовать. Это были вопросы о природе человеческого «я», о том, что ценно в этом мире, и о том, что значит быть прекрасным человеком. До Сократа мыслители тоже искали человеческое «я». «Я искал себя», – написал Гераклит; «Познай себя», – так звучало одно из трех изречений, написанных на храме Аполлона в Дельфах; спасение какого-то психического «я» было целью религиозной практики орфиков и пифагорейцев; тема связи рока с познанием себя была на первом плане в работах историков и в трагедиях. Но Сократ первый стал искать разгадку этой загадки с помощью критического интеллектуального расследования, поднявшись выше мифологии, кратких изречений и поэзии⁸.

Мы даже можем, вспомнив Архелая, представить себе, как именно новая наука того времени привела Сократа к постановке этого общего вопроса. Одним из главных интересов Архелая было исследование в физиологии и психологии человека. Учась в его школе, Сократ, должно быть, был очарован такими вопросами, как «Думаем мы воздухом, который находится в нас, или кровью… или, может быть, не тем и не другим, а мозгом?».

Но Архелай также был ученым, продолжавшим традиции милетцев, а их традиция уделять основное внимание объективному наблюдению и описанию не оставляла места ни для изучения субъективного опыта наблюдателя, ни для оценки фактов⁹. Когда Сократ понял это, он, возможно, вначале подумал, что софисты ближе к тому подходу, который он искал. Но если он думал так, то быстро изменил свое мнение: софисты были так заняты разработкой «реалистичных» тактических приемов для накопления собственности и завоевания престижа, что не видели ни возможной роли идеалов в жизни людей, ни того, что богатство и почет – не внутренне присущие человеку блага. «Я» у софистов было довольно простой смесью прирожденной алчности и созданной общественными условностями привычки. Познание человеком себя интересовало эту группу не больше, чем основную массу афинян или какого-нибудь тогдашнего политика, озабоченного своими делами¹⁰.

Рассказ о дельфийском оракуле и о роли, которую тот сыграл в жизни Сократа, побудив его начать ходить по Афинам и задавать критические вопросы, вероятно, соответствует действительности. В нем прекрасно отразились характерные для Сократа юмор и страсть к познанию¹¹.

Друг Сократа Херефон, находясь в Дельфах, задал оракулу Аполлона вопрос: «Есть ли человек мудрее Сократа?» – и оракул ответил: «Нет!» Сократ был изумлен, потому что, как он сказал, он только начинал понимать, сколь многого он не знает. И он решил, что отправится искать человека мудрее себя, чтобы иметь возможность, когда найдет такого, поехать в Дельфы и сам задать оракулу ряд встречных вопросов, чтобы выяснить, что Аполлон имел в виду на самом деле. То, что Сократ не воспринял этот хвалебный отзыв о себе как возможность почувствовать

себя авторитетным человеком и самодовольно надуться от важности, а истолковал как указание или загадку, цель которой – подтолкнуть его к решению выйти на улицы и задавать вопросы, – совершенно в его характере.

Результат его удивил. Сократ искал того, кто мудрее, чем он, вначале среди самых вероятных претендентов – преподавателей и политиков, а потом перешел к поэтам и ремесленникам. Но каждый знаток своего дела, хотя и думал, что знает все о том, что такое человеческое совершенство, справедливость, мужество, хорошая общественная политика, когда Сократ задавал ему свои вопросы, оказывался «точно таким же невежественным, как я сам!». Тогда Сократ спросил себя: «Каким мне лучше быть: таким, как эти люди, – невежественным, но воображающим, что я все знаю, или таким, какой я есть, – понимающим, что я не знаю ничего; и я решил, что лучше буду самим собой!»

А в это время знатоки, чье невежество Сократ выставил напоказ, вовсе не были благодарны ему за эту демонстрацию их незнания, особенно потому, что она часто доставляла удовольствие зрителям. Мы можем представить их реакцию, если вообразим себе, как Сократ притискивает к стене сенатора, который только что кончил произносить речь о несправедливости какого-нибудь нового закона, спрашивает его, что они имеет в виду под справедливостью, а потом несколькими меткими вопросами показывает, что этот оратор имеет лишь очень расплывчатое и смутное представление о смысле слова «справедливость».

Так Сократ шел по Афинам, удивляясь, думая и ставя вопросы. В этот период своей жизни он сделал несколько своих предварительных выводов, которые были утверждениями, а не отрицаниями, и обнаружил, что их невозможно опровергнуть. Иногда Сократ даже формулировал их как свои твердые убеждения, хотя чаще отстаивал их косвенно, предлагая как гипотезы или задавая в форме вопросов.

Позднейшие писатели все единогласно приписывают Сократу высказывания: «Добродетель – это знание», «Добродетели – это одна добродетель», «Справедливый человек не вредит никому», «Лучше пострадать, чем совершить несправедливость» и «Мы будем лучшими людьми, если станем задавать вопросы, чем если не станем; в это я верю и за эту веру буду сражаться словом и делом»¹². Все эти позитивные взгляды брали начало в его новом методе – творческом проникновении в суть человеческого «я» и гуманитарных ценностей.

Все эти идеи тесно связаны с открытием Сократа, что ценности делятся на внутренние и служащие средствами, а его сограждане обычно классифицировали их по этому признаку не так, как правильно, а как раз наоборот¹³. Внутренней ценностью обладают те свойства бытия, которые делают человека совершенным и счастливым. То, что можно использовать как средство для достижения этой цели, но можно использовать и иначе, – имеет ценность как средство, то есть ценится за то, что позже может быть каким-то образом использовано. Собственность, телесная красота и сила относятся к группе средств. Ни богатство, ни хорошее физическое состояние сами по себе не делают своего обладателя ни хорошим, ни счастливым человеком. А мудрость, чувство справедливости и мужество имеют внутреннюю ценность. Тот, кому знакомы эти добродетели, ценит их ради них самих, а не как средства для достижения какой-нибудь цели.

Сократ видел, что у обычного афинянина шкала ценностей была совершенно противоположная. Афинянин хвалил справедливость потому, что она была средством заработать хорошую репутацию, а репутация, в свою очередь, была средством для достижения успеха в денежных делах и политике, или говорил своим сыновьям, что они должны быть справедливыми потому, что иначе будут наказаны человеческим судом или богами. Целями, для достижения которых рекомендовали добродетель как средство, были как раз те, что на самом деле являются внешними по отношению к счастью и настоящей репутации, – деньги, красота, сила, почет и так далее. Сократ обнаружил, что причиной этой коренной ошибки в оценках является невежество – незнание истинной природы души и незнание о том истинном достоинстве, которое обретает человек, имеющий свой идеал, когда претворяет этот идеал в жизнь. Итак, Сократ был убежден, что «добродетель – это знание» и что «все добродетели – это одна добродетель». Каждый, кто знает, что такое добро в том смысле, который придавал этому слову Сократ, то есть знание, которое подразумевает умение по-настоящему оценить саму вещь, а не просто запомнить готовое суждение о ней, всегда выбирает добро. И в любой ситуации совершенство человека является результатом «знания», то есть умной оценки вещей.