Фимбулвинтер. Пленники бирюзы
Шрифт:
Сакс отвернулся. Через иллюминатор было хорошо видно, как менялось свечение защитного фона крейсера – пульсирующий синий… сдержанный голубой… взрывной фиолетовый… напряжённый жёлтый…
Постепенно мысли увели его назад, в прошлое…
…вечеринка в коннект-баре.
Сдержанный голубой… пульсирующий синий… не слепящий, но вбирающий внимание. Тихие разговоры за соседними столиками. И Она – ослепительно рыжая Лола. С веснушками на лице.
– Сакс, ты любишь дождь?
– Дождь? Не знаю. Наверное.
– Бр-р-р, я однажды попала
– Мы можем заказать в кабинку, хочешь? – и, не дожидаясь ответа, он сделал заказ.
Сверху закапало, затем полило. Тёплая вода, небольшими порциями.
– Дурак! – завизжала Лола.
Она вскочила, опрокинув стул, по щекам заструились рыжие потоки, смывая веснушки. Ненастоящие… Лола с шумом выпорхнула из-за столика. И из его жизни. Навсегда.
Он тогда впервые увидел в мимолётном разочаровании более глубокий смысл.
Словно этот случайно вызванный дождь смыл с полотна жизни фальшь, обнажив настоящее…
– …Сакс, а если лифтовые треки как-то влияют на пространство? Крейсер случайно попал в зону взаимодействия, и все эти выверты… Это же не наше, ты понимаешь? Словно пространство прорвалось, а мы заглянули в прореху и получили удар извне. По всем органам чувств. Это как микробу вдруг увидеть тебя. – Грэй ткнул Сакса в бок и уселся напротив.
– Ты говоришь о вещах, лишённых смысла.
Грэй вздохнул:
– Именно благодаря вещам, лишённым смысла, мы и пытаемся понять что-то. И сбои в лифтовых системах – это реакция отторжения, неприятия наших структур движения кем-то или чем-то… Пространство протестует!
– Какое ещё пространство? – буркнул Сакс.
– Мировое. Дикое! Рассматривай Вселенную как единое целое. И мы, внутри неё, со своим Мегаполисом. Разрослись, как опухоль внутри тела. Вписываемся, не вписываемся – нет дела.
Сакс рассмеялся:
– Скажешь тоже!
– Нет, конечно, человек должен выстраивать своё жизненное пространство в существующем мире! Но с учётом интересов всех сторон.
– Какие интересы у космоса?! Ладно, ладно… мы – как часть целого?
– Да.
Они помолчали некоторое время, сердясь друг на друга. Потом Сакс вдруг сказал:
– Знаешь, почему меня зовут Сакс?
– Догадываюсь. Твоему папе нравился этот старинный музыкальный инструмент?
– Я видел настоящий сакс, у нас дома сохранился – наследство от пра-пра-пра-пра… в общем деда.
– Шутишь! – Грэй удивился. – Может, ты и играть умеешь?
– Странно, что я не умею на нём играть. Знаешь, я…
В рубку заглянула Долл, с ней был Ро Фарид. Сзади маячил Нэрвин. И Сакс сменил тему:
– Скоро крейсер войдёт в зону ещё одного потока – вторая точка. Думаю, нам нужно быть вместе.
– Надеюсь, больше неожиданностей не будет, – произнёс Грэй.
Они проверили ещё несколько систем крейсера, развернули узлы сдвижных лазеров, и тут крейсер вошёл в зону взаимодействий.
Опять началось ЭТО.
Медленно, аккуратно всё расслоилось
И каждый слой-плёнка с одним-единственным изображением, градация мира.
Словно реальность – это наслоение множества штрихов, контуров, значений и смыслов. Запахов. Движений. Чувств.
Сакс слышал, как закричала Долл, когда истончились стены, обшивка.
Вокруг – прозрачное полотно бесконечного пространства, и он ощущает его прикосновение.
Пружинистой силой, обращённой вперёд, Сакс направил своё внимание вдаль – он не знал, куда смотреть, но очень хотел увидеть.
Но сознание обратилось внутрь, отсекая всё лишнее.
Один. Во всей Вселенной один! Нет!
Воображаемое пространство стучало в сознанье.
Рассыпалось сердечным ритмом —
…тТук… тТук… тТук…
И он пытался понять, кому принадлежит этот ритм.
…Это невозможно, – Сакс протянул руку (или подумал, что протянул?) к месту, где сидел Грэй. Понял, что тот есть.
…Сакс, я не вижу тебя! – это Грэй, в ответ.
Значит, все на месте, просто зрение и осязание не воспринимают окружающее. Значит, разум имеет дело с чем-то, не затрагивающим чувственное восприятие.
…Долл, ты здесь? – это Ро Фарид. – Что происходит? Реальность расслоилась, истончилась. Разве может реальность быть наносной?
…Наслоения… цена нашей жизни, пустота. – это Долл.
…это иллюзия, так не бывает! – Грэй.
…Может, Дикий Охотник заразил крейсер виртальным вирусом, превращающим мир в фантом? – Ро Фарид с мыслью о дурацком виртале.
…Дикий Охотник далеко, это не виртальные штучки, – дрожит Нэрвин. Дрожь чувствуется даже так, мысленно. – Мой малыш, Реми-Виаль. Я не вижу его!
Малыш молчал. Его присутствие никак не проявлялось, и это пугало больше всего.
…Но мы ведь появимся снова? – Рабби, с надеждой.
…Не знаю. – Сакс. – Странно всё, только собственные ощущения, за гранью невозможного. Как так получается, не видеть глазами, но видеть сознанием?
…Долл, я понимаю твоего пса. Мы здесь все чужие… не надо… – Нэрвин взывал к кому-то. К кому?
Малыш наконец заплакал. Жалобно, словно просил защиты.