Финал
Шрифт:
Мой желудок тут же совершил головокружительный кульбит. Я больно прикусила щеку и заставила себя кивнуть. Я должна была смириться с неизбежностью. Чем лучше я буду представлять себе, что ждет впереди, тем скорее смогу выработать план, как победить свой страх.
– Что я могу сделать, чтобы помочь? – спросила я.
Патч посмотрел на меня, слегка нахмурившись. Потом провел большим пальцем по моим губам, щеке.
– Ты совсем замерзла, Ангел. – Он кивнул в сторону спальни, расположенной в глубине квартиры. – Давай-ка уложим тебя в постель. Я разожгу камин. Сейчас тебе точно нужен покой и тепло. Я еще могу налить тебе горячую ванну.
Словно в подтверждение
Патч сгреб меня в охапку и понес в спальню. Открыв дверь плечом, он откинул одеяло на кровати и бережно уложил меня.
– Попьешь? – спросил он. – Травяной чай? Или бульон?
Я смотрела на его лицо, такое близкое и искренне встревоженное, и во мне стремительно росло чувство вины. Я знала, что Патч сделает для меня все. Его обещание быть рядом со мной было все равно что клятва на крови. Он был частью меня, а я была частью его. Он сделал бы все, абсолютно все, только чтобы удержать меня рядом с собой.
Я заставила себя открыть рот пока не струсила и не передумала.
– Мне нужно кое-что сказать тебе, – произнесла я, голос мой был тонким и слабым. Плакать я не собиралась, но слезы сами полились из моих глаз. Я просто не знала, куда деваться от стыда.
– Ангел? – В голосе Патча звучал вопрос.
Итак, я сделала первый шаг, но дальше двинуться я не могла. Все тот же чужой голос зазвучал у меня в голове, приводя кучу аргументов в пользу того, что я не имею права еще больше расстроить этим Патча. Не сейчас – когда все и так страшно сложно. Если я беспокоюсь о нем, я должна держать рот на замке. Сейчас важнее всего было его восстановление, а уже потом можно было подумать и о том, чтобы очистить свою душу признанием.
И я уже чувствовала ту же ледяную руку на своем горле.
– Я… я… ничего. – Я помотала головой. – Мне просто нужно поспать. А тебе нужно позвонить Скотту.
Я уткнулась лицом в подушку, чтобы он не заметил моих слез.
Ледяная рука на горле была так реальна, она готова была сломать мне шею, если я скажу слишком много, если я выдам свой секрет.
– Мне действительно нужно позвонить ему, это правда. Но еще больше мне нужно, чтобы ты сказала мне то, что собиралась, – произнес Патч, и что-то в его тоне дало мне понять, что обратного пути для меня нет.
Ледяная рука обхватила мое горло плотнее. Я была слишком напугана, чтобы говорить. Я слишком боялась этой жуткой руки и того, что она могла сделать со мной.
Патч включил ночник, легонько обнял меня за плечи, заглянул мне в лицо, но я только глубже зарылась в подушки.
– Я люблю тебя, – выдавила я из себя. Внутри меня рос, заполняя собой все, стыд. Как, как могла я говорить эти слова, прикрывая ими свою ложь?
– Я знаю. А еще я знаю, что ты что-то скрываешь от меня. Сейчас не время для секретов, мы слишком далеко зашли, – предупредил меня Патч.
Я кивнула, чувствуя, как слезы капают на подушку. Он был прав. Я понимала это, но от этого не становилось легче. И я не была уверена, что вообще смогу это сделать. Эта безжалостная рука, сдавившая мне горло, мой голос…
Патч тихо лег на постель рядом со мной и прижал меня к себе. Я чувствовала его дыхание на своей щеке, тепло его кожи. Его колено так хорошо вписывалось в сгиб моего колена…
Он поцеловал меня в плечо, его черные волосы щекотали мне ухо.
«Я… лгала… тебе…» – призналась я мысленно, каждое
Патч не требовал от меня никаких объяснений – он просто легонько целовал мою руку, сверху вниз, едва касаясь губами кожи. И только дотронувшись, наконец, до запястья, заговорил:
– Спасибо тебе за то, что сказала, – вот и все, что он произнес негромко.
Я повернулась и заморгала в растерянности:
– И ты не хочешь узнать, как именно я тебе лгала?
– Единственное, что я хочу знать – это как сделать так, чтобы тебе стало лучше. – Он крепко обнял меня, от чего я почувствовала себя совершенно защищенной.
Но мне не могло стать лучше, пока я не призналась бы во всем. Патчу незачем было выслушивать мои откровения – но они нужны были мне самой, я чувствовала, как совесть жжет меня изнутри, словно каленым железом.
– Я принимала… «дьявольскую силу». – Вот уж не думала, что мой стыд может стать еще больше, но он, казалось, увеличился еще раза в три. – Все это время я принимала ее. Я так и не выпила противоядие, которое тебе дал Блейкли, – я спрятала его и все время говорила себе, что выпью потом, когда кончится Хешван, когда мне перестанут требоваться суперсилы, но это была только отговорка. Я не собиралась пить его вообще. Все это время я находилась в зависимости от «дьявольской силы». И боюсь, без нее я гораздо слабее. Я знаю, что должна остановиться, я знаю, что это неправильно. Но она дает мне силы, которых нет у меня самой. И я… я даже вторгалась в твое сознание, чтобы заставить тебя поверить, будто я выпила противоядие, – я в жизни себе этого не прощу!
Я опустила глаза, не в силах видеть разочарования и грусти, которое должно было появиться на лице Патча после моих слов. Хранить эту тайну в себе было ужасно – еще ужаснее было слышать свой голос, который признавался в такой мерзости. Кто я вообще такая? Что со мной стало? Я не узнавала саму себя, и это было самое худшее, что мне приходилось когда-либо испытывать в жизни. Где-то на этой длинной дороге я потеряла самое себя. И винить в этом только «дьявольскую силу» было нельзя – ведь я сама принимала решение, я сама сделала выбор и украла ту, самую первую, бутылку у Данте.
Патч наконец заговорил. Его голос был так спокоен, в нем было столько тихого восхищения, что я невольно задумалась: уж не знал ли он мой секрет с самого начала?
– Знаешь, когда я увидел тебя впервые, я подумал: я никогда раньше не видел ничего столь же прекрасного и притягательного.
– Почему ты говоришь об этом сейчас? – печально спросила я.
– Я увидел тебя и захотел быть с тобой. Я захотел, чтобы ты приняла меня. Захотел узнать тебя так, как никто доселе не знал. Я захотел тебя всю. И меня это буквально сводило с ума. – Патч замолчал, легко вздохнул, словно вдыхая мой аромат. – А теперь ты у меня есть. И меня пугает только одно: вдруг это закончится? Вдруг мне придется вернуться туда же, откуда я начал: когда я отчаянно желал тебя без надежды на то, что этому суждено сбыться? Ты моя, Ангел. Вся. Каждая самая маленькая частичка тебя – моя. И я не позволю никому и ничему встать между нами.