Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе
Шрифт:
Он развернулся к столу, и Стинер встал.
– Фрэнк, я смогу разместить у вас любой депозит, какой пожелаете, когда вы будете готовы к действию, – с энтузиазмом произнес он и подумал, что Каупервуд беспокоится совсем не так, как следовало бы, поскольку всегда может полагаться на него, Стинера, в любом выгодном деле. Почему бы не позволить способному и любезному Каупервуду сделать обоих богатыми людьми? – Просто известите Стайерса, и он вышлет вам чек. Стробик считает, что мы должны действовать быстро.
– Я обо всем позабочусь, Джордж, – уверенно сказал Каупервуд. – И все будет в порядке. Предоставьте это мне.
Стинер подрыгал толстыми ногами, чтобы распрямить брюки, и протянул руку. Он вышел на улицу, думая о новом плане. Безусловно, если он войдет в долю с Каупервудом, то станет богатым человеком, ибо Каупервуд славился своей удачливостью и осторожностью. Его новый дом и прекрасный банковский офис, его растущая известность и хитроумные связи с Батлером и другими
Глава 22
В течение следующих полутора лет Каупервуд оказывал многочисленные конфиденциальные услуги для Стинера, Стробика, Батлера, казначея штата Ван Ностранда, сенатора Рилэйна (так называемого «представителя интересов штата» в Гаррисберге) и различных банков. Для Стинера, Стробика, Уайкрофта, Хэрмона и самого себя он провел сделку с компанией Северной Пенсильвании, благодаря которой стал владельцем пятой части акционерного капитала. Вместе со Стинером он вынашивал планы покупки линии Семнадцатой и Девятнадцатой улиц и одновременно играл на фондовой бирже.
К лету 1871 года, когда возраст Каупервуда приближался к тридцати четырем годам, он имел банковский бизнес, оцениваемый примерно в два миллиона долларов, личные активы, достигающие полумиллиона долларов, а его перспективы в других направлениях сулили богатство, которое позволяло ему соперничать с любым американцем. Город Филадельфия – через своего казначея, которым по-прежнему оставался мистер Стинер, – был его кредитором на сумму около полумиллиона долларов. Штат Пенсильвания через своего казначея Ван Ностранда держал двести тысяч долларов на его банковском балансе. Джулиан Бод спекулировал акциями городской трамвайной сети на сумму пятьдесят тысяч долларов, и Рилэйн не отставал от него. В его бухгалтерских книгах числилась небольшая армия политиканов и их прихлебателей, вкладывавших разные суммы. Доля Эдварда Мэлии Батлера в маржинальных сделках иногда достигала ста тысяч долларов. Его собственные банковские ссуды, меняющиеся день ото дня в зависимости от качества закладных ценных бумаг, достигали семисот-восьмисот тысяч долларов. Подобно пауку в раскинутой паутине, где каждая нить была хорошо известна и испытана на прочность, он окружил себя блестящей сетью превосходных связей и следил за всеми мелочами.
Любимой идеей Каупервуда, в которую он вкладывал больше веры и сил, чем во что-либо иное, были манипуляции с городской трамвайной сетью и особенно фактический контроль над линией Семнадцатой и Девятнадцатой улиц. Благодаря депозитному авансу, внесенному Стинером в его банк, когда акции Семнадцатой и Девятнадцатой улиц находились у минимальных котировок, ему удалось приобрести пятьдесят один процент акций для себя и Стинера, и теперь он мог поступать по своему усмотрению. Однако ради этого он прибегнул к некоторым «своеобразным» методам, впоследствии получившим известность в финансовых кругах, доведя стоимость этих акций до собственной их оценки. Через своих агентов он организовал судебные иски о материальном ущербе, выдвинутые против компании за невыплату процентов в оговоренные сроки. Небольшой пакет акций в руках наемного агента, судебный запрос с требованием изучить учетные книги компании для определения ее финансового состояния с одновременной атакой на фондовом рынке и продажей по три, пять, семь и десять пунктов ниже текущего уровня – все это выводило на рынок испуганных акционеров вместе с их ценными бумагами. Банки расценивали линию как высоко рискованный актив и требовали погашения выданных займов. Банк его отца выдал заем одному из главных акционеров; разумеется, эти деньги были быстро потребованы обратно. Потом – опять-таки через посредника – Каупервуд выходил на связь с несколькими крупнейшими акционерами и предлагал выручить их. Акции могли быть выкуплены по цене сорок процентов от номинала. Акционеры не могли выяснить источник всех своих бед и считали, что линия находится в плачевном состоянии, что на самом деле было неправдой. Но они не возражали. Деньги поступали мгновенно, и вскоре Каупервуд со Стинером уже контролировали пятьдесят один процент акций. Но как и в случае с линией Северной Пенсильвании, Каупервуд тайно скупил акции у миноритарных владельцев, так что он имел пятьдесят один процент, а Стинер – всего лишь двадцать пять процентов.
Успех опьянил его, и он немедленно увидел возможность осуществить еще одну долгожданную мечту: реорганизовать компанию в совместное предприятие с линией Северной Пенсильвании, выпустить по три акции на каждую старую и, продав все ценные бумаги, кроме контрольного пакета, использовать полученные средства для покупки других линий, акционерный капитал которых раздувался и затем распродавался по такой
Его план в связи с первым объединением заключался в распространении слухов о предстоящем слиянии двух линий. Далее следовал запрос в Законодательное собрание о продолжении линий и закреплении концессии с последующими ежегодными отчетами, а потом раскрутка стоимости акций на фондовой бирже, насколько это смогут позволить растущие ресурсы. Трудность в том, что когда вы пытаетесь создать благоприятную рыночную ситуацию для продажи акций – в данном случае разместить крупный выпуск более чем на полмиллиона долларов – и одновременно придержать еще на полмиллиона акций для себя, вам нужен крупный оборотный капитал для такой сделки. В таких случаях владелец вынужден был выходить на рынок и производить фиктивные покупки, чтобы создать фиктивный спрос. После обмана публики и распродажи значительного количества своих бумаг он, если только не хотел избавиться от всех акций, должен был поддерживать спрос. К примеру, если он продавал пять тысяч акций и сохранял для себя такое же количество, ему нужно было гарантировать, чтобы рыночный спрос на размещенные акции не падал ниже определенной отметки, что грозило падением стоимости его личных акций. А если, как это почти всегда происходило, его личные акции были заложены в банках и трастовых компаниях для денежного обеспечения других предприятий, то падение их стоимости на рынке означало, что банки требовали большую маржу для защиты своих займов либо вообще требовали погашения ссуды. Это означало неудачу всего предприятия, и риск был высок. Каупервуд уже провел одну сложную кампанию с размещением сертификатов городского займа, цена которых ежедневно менялась, и он только старался способствовать этому, так как получал основной доход на разнице котировок.
Эта вторая обременительная сделка, несмотря на перспективы, требовала удвоенной бдительности. Когда акции продавались по высокой цене, деньги по беспроцентному кредиту из городской казны можно было вернуть; его собственные доли, предусмотрительно созданные для капитализации в будущем, с помощью проспектов и отчетов можно было довести до номинальной стоимости или чуть меньше. Это давало возможность для инвестиций в другие линии. В конце концов Каупервуд мог дойти до финансового руководства всей трамвайной системой; тогда он станет настоящим миллионером. Одним из его хитроумных приемов, демонстрировавших проницательность и дальновидность этого человека, было создание отдельной компании или организации для любого продолжения или дополнения своей линии. Таким образом, если он имел две-три мили трамвайных путей и хотел продолжить линию еще на две-три мили по той же улице, то вместо включения новой ветки в первоначальную компанию он создавал вторую корпорацию, управлявшую дополнительным участком путей. Затем он капитализировал эту корпорацию, выпуская акции и облигации для финансирования строительства, оборудования и технического обслуживания. Следующим этапом было поглощение новой корпорации компанией-учредителем, выпуск новых ценных бумаг этой компании, и, разумеется, продажа их на рынке. Даже родные братья, работавшие на него, не догадывались о последствиях его многочисленных сделок и беспрекословно выполняли его указания. Иногда Джозеф озадаченно говорил Эдварду: «Надеюсь, Фрэнк представляет, что он делает».
С другой стороны, он тщательно следил, чтобы любые текущие обязательства немедленно исполнялись и даже предвосхищались, так как хотел выглядеть образцом деловой порядочности. Ничто не имело такой ценности, как репутация и положение в обществе. Его предусмотрительность, оперативность и осторожность радовали банкиров. Они считали его одним из самых здравомыслящих и проницательных людей, которых им приходилось видеть.
Однако весной и летом 1871 года Каупервуд, не ощущавший реальной опасности откуда бы то ни было, сильно распылил свои активы. Большой успех сделал его более щедрым и непринужденным в финансовых предприятиях. Постепенно, благодаря несокрушимой уверенности в себе, он убедил отца присоединиться к спекуляциям с трамвайными линиями и пользовался ресурсами Третьего Национального банка для частичного обеспечения своих займов или для выделения капитала в тех случаях, когда нужно было быстро изыскать средства. Сначала пожилой джентльмен был немного нервозным и скептичным, но со временем, когда стало ясно, что эти сделки не имеют иных последствий, кроме прибыли, стал действовать смелее и увереннее.
– Фрэнк, – говорил он, глядя на сына из-под очков. – Тебе не кажется, что ты продвигаешься слишком быстро? В последнее время у тебя масса долгов.
– Не больше, чем обычно, принимая во внимание мои ресурсы. Нельзя проводить крупные сделки без крупных займов; ты не хуже меня знаешь об этом.
– Да, это так, но возьмем линию Грин и Коутс; разве ты не перегибаешь палку?
– Вовсе нет. Я знаком с внутренними обстоятельствами. В конце концов курс акций пойдет вверх либо я подтолкну его. При необходимости я объединю эту линию с другими, которые уже принадлежат мне.