Финт покойной тети
Шрифт:
А дома меня ждали только любимые люди. Мама с папой и Милка. Папа со Стервой на руках дремал перед телевизором, Мила и мама возились на кухне.
Настроение резко пошло вверх, и очень захотелось погулять с собакой. Я не врала себе, мне хотелось «случайно» показаться тому парню с мастифом не в утреннем затрапезном виде, а в дневном, симпатичном.
Мама и Мила слаженно мыли посуду и обсуждали тему цен на продукты, одежду и предметы быта. Слушать их сейчас не было сил.
Зубы были почищены два раза, косметика подправлена. Лицо смотрело из зеркала
Днем любителей прогулок на поводке было мало, около нашего дома ни одного. Я решила не расстраиваться и вернуться в лоно семьи.
У подъезда, глядя в лужу у себя под ногами, курил утренний парень. Его огромной собаки рядом не наблюдалось, и он не отвлекался ни на что, сосредоточившись на своем отражении в луже. Я знала, как привлечь к себе внимание, и обернулась к собаке.
— Стерва, иди сюда, милая, перестань есть всякую гадость.
Мне не понадобилось даже голоса повышать. Парень смотрел на меня и Стерву озадаченно.
— Слушай, ты сама ее так назвать догадалась или кто посоветовал?
— Ее так назвала тетя. А как вашего борова зовут?
— Зорька.
Я махнула рукой, не веря. В кустах появилась огромная морда мастифа и уставилась на нас со Стервой плотоядным взглядом. Парень поцокал языком, и многокилограммовая махина, осторожно обойдя нас, уселась рядом с лавочкой, восторженно уставившись в глаза хозяину.
Я примерно так же была готова на него смотреть, но сдерживалась. Говорят, для того, чтобы пожениться, люди должны подольше и получше узнать друг друга, проверить чувства. Может быть. Для женитьбы. Для того, чтобы захотеть мужчину сильно, до головокружения и дрожи в пальцах, достаточно пары минут. Во всяком случае, так произошло сейчас у меня.
— Ты как, синяков себе не набила?
— Не знаю, не проверяла еще. А как вас зовут? Надеюсь, не Борькой или Васькой, как бычков на ферме?
— Нет. Алексеем. А тебя?
— Анастасия.
— Насть, ты вечером во сколько гулять выходишь?
— Вечером?
Что ему ответить? Что мне и сейчас уходить не хочется? Что я готова стоять перед ним до завтрашнего утра, только бы видеть его и слышать?
— Вечером как получится, но сегодня, ради вас, могу выйти ровно в восемь. Устраивает?
— Устраивает. Но лучше в девять.
Стерва, по объему в два раза меньше морды Зорьки, нагло обнюхивала огромную собаку, не смеющую перекусить ее в одно сжатие челюсти в присутствии хозяина. Я подхватила свою собачонку и прошла мимо Алексея, изо всех сил стараясь не показать, насколько мне бы сейчас хотелось вместо Зорьки сидеть у его ног, а потом дождаться приглашения в квартиру и там наблюдать за его жизнью. Может, он иногда бы меня гладил…
Дома я отдала маме на руки Стерву для мытья грязных лап, пока собака
На кухне было чисто, посуда стояла на своих местах, строй пустых бутылок в углу исчез. Мила разговаривала по телефону, прикрыв трубку рукой:
— К ней сейчас нельзя, родители… Не знаю… Вряд ли.
Я тоже подтвердила, что «вряд ли». Видеть и сегодня Леонида было бы слишком тяжело даже для моей весьма устойчивой нервной системы. Мила чмокнула меня в щеку, поблагодарила за вчерашний вечер и убежала на встречу с Шуриком. Времени было всего два часа дня. Впереди семь часов ожидания.
Мама выпустила Стерву в комнату и привела на кухню отца. Мы сели за стол, достали остатки вчерашней закуски и разлили по бокалам пиво. Отец смотрел на меня с сочувствием.
— Ну, доча, рассказывай, что там следователь тебе наговорил.
Черт, я и забыла про все эти неприятности. Родители смотрели на меня с участием, и я выдала им версию Сергея Дмитриевича об убиенном Игоре Пирожкине, занимавшемся в свободное от досуга время угоном индивидуального легкового транспорта. А досугом парню служило времяпрепровождение в компании более старших молодых людей, в которой были совместные попойки, покурки и пое… Подрастающий бандит, короче говоря. А вчера он вполне мог залезть ко мне по наводке, искал что-то конкретное.
Наша семья решила, что парень имел не совсем высокий моральный уровень, но все равно живой человек и его, дурного, жалко. Мы выпили за упокой его души по глотку пива.
Мама посерьезнела, достала из кармана помятый список «мелочей» с дачи, которые родители вчера наметили на продажу. Я увидела названия в столбик:
комплект для камина чугунный кованый — 1 шт.;
подсвечники в виде фигур дриад, пятирожковые бронзовые, позолоченные, высота 1 метр — 2 шт.;
панели красного дерева резные, два на полтора метра — 4 шт.;
люстра хрустальная, десятирожковая, ручной работы — 1 шт.;
картины — пейзажи и натюрморты, предположительно русских импрессионистов… — 8 шт.
Я представила, как будет выглядеть Катина дача без этой «мелочевки».
— Мам, а может… А если бы у тебя были деньги, ты продала бы все это?
Родители моментально оторвались от списка, и мама сказала папе:
— Она нашла у Кати заначку. Нашла?
— Да. Тысячу долларов. Но сто я уже взяла себе.
— Вот смотри, Коля. Она же вся в твою сестру мотовку, земля ей пухом. За один день сто долларов спустить. Да я на такие деньги могла бы прожить дней десять…
Папа напомнил маме, что если бы Катя была наша наследницей, а не наоборот, то ей бы пришлось еще за наши похороны платить и мелкие долги отдавать.
Мама замолчала, разглядывая на стене расписные разделочные доски.
— Мам, так ты не ответила. Имея деньги, ты стала бы продавать вещи с дачи?
— Нет, теперь это наше, и мне трудно с такой красотой расставаться. Только картинки Катькины, подрамники всякие, краски — это, конечно, надо продать.
Мне показалось, что Кате это было бы неприятно.