Финт покойной тети

Павлова Юлия Васильевна

Цифры телефона музыкально набрались. У него никто не отвечал. Как только я положила трубку, телефон заверещал сам.

— Алло.

— Насть, ты? Слушай, это Вадик, я у тебя вчера со Славиком был.

— А, здравствуйте.

— Привет. Слушай, ковер новый купила?

— Нет, не получилось вчера.

— Тогда мы тебе вариант предлагаем. Славка вчера в Люберцах два ковра со злости за бесценок сторговал….

— Да забудьте вы, фиг с ним, с ковром.

— Ну не скажи. Ты девка нормальная, правильная, ковер

чисто как компенсация тебе полагается. К тому же мы над этой, над гаммой, подумали, как раз как у тебя был.

— Уломал, беру. Неужели Славик оставит ковер с пятном крови?

— Скорее всего. Говорит, раскатаю его по стене напротив кровати, буду смотреть, пока убийцу не найду, потом сожгу. Слышь, мы часа через два подкатим. Идет?

— Идет.

Странно. Не ожидала от Славика такой сентиментальности. Хотя… Этот жест с сожжением я как раз понять могу.

Нужный магазин вычислился сам собой. Стерва увязалась за старым толстым пуделем, тащившим за собой ту самую тетку, с которой я иногда общалась. Вернее, она со мной. Они спустились в подвал с яркой, но непритязательной надписью «Продукты». Мы со Стервой спустились следом.

Цены здесь были замечательные. Вошедшая впереди нас толстущая тетка усадила свою облезлую собаченцию между двух прилавков-холодильников, я пристроила Стерву туда же. Собаки обнюхались и уселись рядком. Я набирала продукты, а женщина наблюдала за мной, следя за руками продавщицы, выдававшей мне пакеты с мясной вырезкой, сметану, йогурты, орехи, лосося и баночку красной икры. И это не считая хлеба и конфет к чаю.

Я точно знаю, что зависть окружающих — страшное оружие. Черная энергетика плохо влияет и на завидующего, и на тебя. Тетка смотрела на меня, скорее не понимая, чем осуждая. Я улыбнулась ей как можно шире и рассовала покупки по пакетам.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Настенька. Переезд празднуете?

— Нет, с переездом пока думаю. Так, приобретение одно решила отметить.

— Ну и правильно, чего все плакать да плакать. Ушедшие от нас близкие не любят долгих слез, неизвестно ведь, где лучше…

Тетка явно хотела развивать тему родных усопших и дальше, но мне стало не по себе, и я, кивая согласно головой, улыбаясь, как нашкодившая старшеклассница, попятилась назад, таща за собой упирающуюся Стерву, не желавшую прекращать общение с облезлым стариком-пуделем.

Ну ни фига себе местная информационная система работает. Огромная тетка даже имя мое знает. А сама, между прочим, не представилась. Хотя я достаточно быстро слиняла. Ну и хорошо, мало ли что она еще сообщить собралась. Плакала я, видите ли, часто…

Плита на кухне сегодня работала на полную мощность. В духовке томилось мясо в сметане, на конфорках жарилась картошка и варились яйца, которые я собиралась фаршировать красной икрой. На кухонном столе были разложены овощи для салата. В подполе на лоджии

было несколько десятков банок с салатами, огурцами, помидорами, овощными ассорти во всех мыслимых вариантах, но я боялась спускаться в подвал — слишком был высок процент вероятности травматизма для меня, неуклюжей.

После шести вечера я стала набирать номер Алексея каждые полчаса, но в ответ раздавались длинные пустые гудки. В восемь раздался настойчивый звонок в дверь. Стерва залилась лаем, я поскакала открывать, сшибая углы.

Но это были Вадик и Славик с ковром. Они вошли как к себе домой, приткнули высоченный сверток в угол прихожей и стали переобуваться в тапочки.

— Чай будете? Спиртного не предлагаю, ввела в квартире сухой закон.

— А нам и нельзя сегодня.

Ребята прошли за мной на кухню. Славик сел и уставился в стену, Вадик рассматривал натюрморт в стиле Снайдерса и меня.

— Насть, мы, знаешь, чего подумали… Кудрявая больно у тебя квартира. Может, это тебя убрать хотели? Может, ты задолжала кому или кинула?

Чайник в моей руке задрожал, и я поставила его на стол.

— Иди ты к черту, Вадик. И так неприятностей полно. И потом, если б сильно хотели — уже убили бы.

— А может, обстоятельства изменились. — Вадик разлил кипяток по чашкам. — Да не дрожи, это я так, в качестве бреда. Но на всякий случай ты наши телефоны с собой носи, в случае чего — поможем.

— Спасибо.

Я выставила на стол варенье и купленные для Алексея конфеты. Слава тыкал в принесенные фотографии, объясняя, какой у него был боевой и умный брат. Вадик налегал на сладкое и заглядывал в вырез моего халата.

Через полчаса, съев коробку конфет и десять бутербродов с ветчиной, они все-таки решили покинуть мой дом. Я мысленно перекрестилась. При всей их внешней ко мне расположенности бес их знает, что у них на уме. «Минуй нас пуще всех печалей…»

А если честно, то проблемы, которые были у меня до того, как я заговорила с Алексеем, для меня перестали существовать. Есть он, а все остальное вторично. Голова не могла ни на чем сосредоточиться, кроме мыслей о нем. Даже родители, смерть Кати и убийство брата Славика отошли для меня не то что на второй, а на самый последний план. Это неправильно — да. Эгоистично — да. Непростительно — нет, простительно, меня тоже жалко.

Времени было половина девятого. Ужин, достойный премии за терпение и фантазию, был полностью готов, но ребятам я его не предложила — боялась, что согласятся.

А телефон Алексея так и не отвечал. Ребята попросили проводить их до машины, я сделала «приятное» лицо и вышла к подъезду. Рядом с моей «Типо» с одной стороны пристроилась черно-серая «девятка», а с другой — серебристая «Ауди». Ребята чмокнули меня в щеку, дверцы их машины мягко хлопнули, и «Ауди» плавно выехала с площадки перед подъездом.