Финт
Шрифт:
В самом деле, между неподвижными экипажами тут и там пробирались пешеходы, и Пикадилли-серкус украсился прихотливым узором из зонтиков, снующих через непрерывно растущее скопище насквозь промокших экипажей, ни один из которых не мог сдвинуться с места, пока не стронутся остальные. Кони понемногу впадали в панику, а к месту событий между тем подтягивались все новые экипажи, кебы и парочка подвод с пивоварни. И тут в сырой, мятущейся, безумной куче-мале из перепуганных лошадей и растерянных пешеходов кто-то где-то, верно, ткнул зонтиком в лошадиную ноздрю, вызвав к жизни то, что предыдущие эпохи назвали бы «вавилонским столпотворением» – а уж то название,
Вот теперь точно ничего поделать было нельзя. Как объяснил кучер:
– Чтоб все наконец смогли разъехаться, надо бы оттащить в сторону парочку экипажей да разобрать весь этот чертов дурдом.
При этих словах вышло солнце и ярко засияло посреди ясного синего небушка, отчего положение дел только ухудшилось, потому что люди и лошади, которые до сих пор не вспотели, начали обильно потеть сейчас.
Даже Финт понимал, что добыча ушла из-под носа – и шансов вновь ее отыскать нету. Бесполезно и пытаться. Соломон, высунувшись из окна, помахивал в воздухе массивными карманными часами, недвусмысленно напоминая о времени. Финт внутренне застонал. Если уступить, может быть, ну может быть, повезет, и когда наконец-то этот бурлящий затор рассосется – хорошо бы до того, как где-нибудь опять завяжется драка, – он окажется в нужном месте и опять услышит жутковатый, визгливый колесный скрежет. Это если ему ничего не удастся узнать от Ушлого Боба. Но прямо сейчас Соломон, судя по его виду, того гляди завизжит почище того колеса.
Финт обернулся к кучеру и пожал плечами.
– Сколько с нас, мистер?
К вящему изумлению Финта, кучер хитро ухмыльнулся, взмахнул руками в воздухе, давая понять, что движение гужевого транспорта в этом квартале – не что иное, как мешок с овечьим дерьмом, и заявил:
– Так ты правда тот самый парень, который уделал Суини Тодда? Мне думается, ты врешь, ну да если на то пошло, так я вообще никому не верю. Хо-хм, ладно, подпишись мне вот туточки, указав заодно, что это сделал ты, и будем считать, что в расчете, идет? Сдается мне, в один прекрасный день такая подпись будет денег стоить.
Что ж, подумал Финт, опять тот самый туман, о котором говорил Чарли; если вся правда как есть тебе не по душе, ты просто пересказываешь ее на иной лад. Кучер терпеливо ждал с карандашом и блокнотом. Взяв в руки и то и другое и аж вспотев от напряжения, Финт очень аккуратно вывел, по букве за раз: «Ето я побидил Свини Тода. Финт, и ето правда».
Едва блокнот вернулся к законному владельцу, Соломон, не церемонясь, стащил Финта на тротуар. Старик лихорадочно пытался открыть зонтик – черную ненадежную штуковину, что напоминала Финту давно сдохшую здоровенную хищную птицу – не увернешься, так того гляди глаз выколет. Финт указал, что прямо сейчас в зонтике нужды нет – разве что для защиты от лошадей повсюду вокруг, которые делали ровно то, что лошади делают регулярно, – и даже чуть больше, учитывая всеобщую панику.
Соломон с Финтом зашагали к Сэвил-роу. Переулки кишели пешеходами больше обычного, все из-за затора, который, по счастью, остался позади. Взмокшие и разгоряченные – что порою, как в данном случае, еще хуже, чем мокрые и иззябшие, потому что еще и липкие и пропахшие лошадьми, – друзья подошли к сверкающим полированным дверям магазина «Дэвис и сын» на Сэвил-роу, дом 38. Онана привязали к фонарному столбу и ради такого случая выдали ему специально припасенную косточку, в обществе которой пес забывал обо всем на свете.
Оказавшись
Наконец их передали в заботливые руки Иззи: этот тощенький, нервозный коротышка так и пульсировал внутренней энергией, что при иных обстоятельствах привела бы в движение станок. Он стрелой вклинился между Финтом и Соломоном и швейцаром, распахнувшим перед ними дверь, тараторя без умолку: дескать, даже и не берите себе в голову, Иззи обо всем позаботится в наилучшем виде, у него все, что надо, есть, все в его руках, положитесь на Иззи, предоставьте дело ему, и останетесь не только премного довольны всем и вся, но рады и счастливы как никогда в жизни, и знаете что? – наша цена приятно изумит и более чем устроит всех заинтересованных лиц, если – и это важно! – Иззи дадут наконец спокойно работать, спасибо вам всем большое. Он суетливо загнал Соломона с Финтом в одну из примерочных, ни на минуту не переставая мельтешить, беспокоиться и извиняться непонятно перед кем и бог весть за что.
Плечи ему стремительно обвила длинная тряпичная мерная лента; Финта мягко, но решительно вытолкнули в середину комнаты. Иззи оценивающе воззрился на него – в точности как мясник смотрит на особо упрямого бычка, – обошел его кругом и, наскакивая и отбегая, произвел необходимые замеры. За все это время он обращался к Финту исключительно с вариациями на тему: «Сэр, будьте добры повернуться вот так», и сэр это, и сэр то, пока Финт не почувствовал, что дольше не выдержит. Легче не стало, когда вертлявый неугомонный Иззи, надо думать другого выхода не видя, наконец замер, придвинувшись к левому уху клиента, и тоном человека, вопрошающего о местонахождении Святого Грааля, прошептал:
– На какую сторону носите, сэр?
Этот вопрос Финта озадачил: на самом деле он никогда не задумывался о том, что и куда он надевает; в конце концов, ты просто натягиваешь на себя свои шмотки, да и вся недолга. Но коротышка-портной выжидательно взирал на него, словно надеясь услышать, где зарыт клад, и Финт, собравшись с мыслями, принялся рассказывать:
– Ну, обычно я надеваю сперва правый носок на правую ногу, потом левый – на левую, а потом рубашку, правую руку – в правый рукав, левую – в левый, и застегиваю точно посредине… Нет! Вру… иногда случается носки перепутать…
На этой стадии Соломон пересек комнату с обычной скоростью бога, вознамерившегося покарать нечестивцев, и шепнул что-то Финту на ухо, а тот с некоторым возмущением воскликнул:
– Мне-то откуда знать? Я разве смотрю? Оно все как-то само себе место находит, так? Что это еще за дурацкий вопрос такой?
Соломон громко расхохотался и зашептался о чем-то с непрестанно вибрирующим Иззи – тот, похоже, ни секунды не мог постоять спокойно. Соломон и Иззи беседовали друг с другом на языке, что обошел всю Европу и Средний Восток, но вот наконец Соломон со смехом объявил: