Фирсов Русские флотоводцы

Фирсов Иван Иванович

Три года назад, став командиром 38 экипажа, он получил в подчинение экипаж парохода «Бессарабии*. Его воззрением на применение военных парохо-дон, замены ими парусников все больше склоняется и игобходимости и быстрейшей замене первых. Он находит единомышленника Лазарева, который ратует за о проходы.

Но по этому поводу не раз у него происходили рез-| нс полемики с Нахимовым, который не мог терпеть • черных, коптящих небо» пароходов.

Занимаясь подбором книг для библиотеки, Корниши обращает внимание на те, в которых пишут о паро-41 »дах, выписывает литературу «о имеемых в России инодах и

фабриках», знакомит своих офицеров с устройством парового двигателя. Говорит о заветном.

— Если бы Севастопольское адмиралтейство подарило бы нам модель пароходной машины! Как бы это било полезно!

Провожая императора в Николаев, Лазарев напомнил о своем заветном:

— Ваше величество, флот наш беден пароходами. Крайняя нужда построить нам военные суда в четыреста сил. На Балтике, я знаю, имеется пароходов более нас.

— Ты про «Камчатку» вспоминаешь? — слегка нахмурился царь.

— «Камчатка», ваше величество, судно красивое, но весьма дорогая игрушка. Мое мнение, американцы с нас деньги взяли лишние.

Глаза императора сверкнули холодным блеском.

— Нынче казна пуста, не к спеху...

Эту рубленую, черствую фразу царя слышал и Корнилов и, когда царь уехал, первым заговорил о насущном:

— Будто для своей пользы выпрашиваем, ваше превосходительство, а не для нужд флота.

Зимой 1845 года во время отпуска в Петербурге Корнилов осмотрел пароходы Балтийского флота, в том числе и пароходо-фрегат «Камчатку», считавшийся одним из новейших пароходовых судов того времени.

В 1846 году Корнилов особенно усиленно занимается изучением механики и проблем, относящихся к паровым двигателям.

— Я принялся за пароходство, и особенно за винт, — писал он Лазареву в июне 1846 года и просил выслать литературу о паровых машинах.

После долгих мытарств Лазарев заказал в Англии военный пароход за счет средств флота. Тут же он назначил «наблюдать за выполнением сего заказа со всеми новейшими усовершенствованиями, как в меха низме, так и в корпусе, вооружении и снабжении парохода, капитана 1-го ранга Корнилова. Я уверен, что офицер этот по образованию своему и любознательности вполне оправдает настоящее назначению и, сверх того, он с особой пользой может заниматься собранием самых подробных и обстоятельных сведений о нововведениях в английских адмиралтействах и на военных судах».

Не прошло и месяца после прибытия в Лондон, а Корнилов уже выбрал среди многочисленных подрядчиков фирму для постройки судна. Теперь надлежало внести изменения в конструкцию, подобрать для судна подходящую машину.

Особое внимание Корнилов уделил предназначению парохода: «Всегда выгоднее военное судно готовить для сильнейшей артиллерии, чем для слабейшей». Упомянул он в рапорте Лазареву и об изъянах в конструкциях. «Несмотря на то что некоторые из английских военных пароходов одного ранга с нашим имеют порты в верхнем деке, я не полагаю прорезать их, ибо, сколько мне известно, ни один из пароходов этих не только не имеет в деке артиллерии, но и не может поставить ее; порта же иметь для виду или для воздуха считаю неблагоразумным, ибо во всяком случае они ослабляют связи судна».

Решил Корнилов поставить на пароходе три мачты, а не две. Учитывая

г

h i miuiTft, что иногда при попутном ветре выгоднее ис-¹ жип.зовать парус, экономить дорогостоящий уголь. *Нчгода для трехмачтового вооружения для большо-'> поенного парохода, которому иногда придется держаться при флоте, под одними парусами, заставили •<> пя войти в подробное рассмотрение этого вопроса. Но пароходе «Медея» оставлены три мачты и это нисколько не мешает действию ее кормового орудия. Ни случай, что, ваше превосходительство, мою мысль вооружить заказываемый пароход-фрегат тремя мачтами, предлагаю чертежи вооружения и парусов, составленный Дигборном.. Кажется, тут ничто не мешает пароходу быть боевым судном».

Ответ из Николаева пришел через месяц. Лазарев v I нордил все чертежи и принял все предложения Корнилова, написав на полях его рапорта резолюцию:

• < оиершенно согласен, как на весьма умное и полезное улучшение».

Не ограничиваясь своими заданиями, Корнилов мботится о будущем пароходного флота, подготовке члм пароходов экипажей. «Стоит только подумать

• I возможности разрыва с Англией, и тогда придется ним наш пароходный флот за недостатком механиков вмести в гавань и разоружить», — сообщает он Лазареву и просит срочно назначить командира на стройнится пароход «Владимир».

В конце марта 1848 года «Владимир» сошел со стапелей, заколыхался на волнах Темзы, вскоре приехал и первый командир Аркас. В августе—сентябре про-тли первые ходовые испытания. Результаты испытаний были вполне успешны: машина действовала безотказно, корабль имел скорость в 11 узлов и прекрасно слушался руля.

В конце сентября «Владимир» покинул Англию и в начале ноября стал на якорь в Севастополе.

Вскоре после возвращения на родину Корнилов пыл произведен в контр-адмиралы.

Зимой 1848/49 г. произошли непредвиденные перемены на ответственных флотских должностях в Ни колаеве и Севастополе. Из-за тяжелой болезни подал рапорт об увольнении с поста командира Севастополь ского порта вице-адмирал Авинов, а на его место был переведен начальник штаба флота вице-адмирал Хрущев.

Еще до присвоения Корнилову звания контр-адмирала, Лазарев ходатайствует о назначении его своим преемником, начальником штаба флота. «Контр-адмиралов у нас много, — сообщает он Меншикову, — но легко ли избрать такого, который соединил бы в себе и познание морского дела, и просвещение настоящего времени, которому без опасения можно было бы в критических обстоятельствах доверить и честь флага, и честь нации?»

Лазарев прозорливо предвидит испытания военной силой для России в недалеком будущем...

Ответ пришел через четыре месяца. Корнилову разрешили лишь временно исполнять должность, а назначение состоялось через полтора года.

Окунувшись в первые дни в канцелярскую заводь, Корнилов ужаснулся. «Входящих» и «исходящих» бумаг за прошлый год через канцелярию «прошелестело» семьдесят тысяч!

Лазарев посмеивался: