Фирсов Русские флотоводцы

Фирсов Иван Иванович

...Август 1787 года был на исходе, когда Войнович вдруг срочно собрал всех командиров в Адмиралтействе. Лицо его было матовым, исчез загар, голос дрожал.

— Господа капитаны, августа двадцать первого у косы Кинбурнской турки атаковали фрегат и бот наш, но, слава Богу, те отбились. — Он перекрестился, взял со стола бумагу и продолжал: — Светлейший князь, Главный командующий ныне приказ прислал:

«Собрать все корабли и фрегаты и стараться произвести дело, ожидаемое от храбрости и мужества вашего и подчиненных

ваших, хотя бы вам погибнуть, но должно показать всю неустрашимость к нападению и истреблению неприятеля. Сие объявите сеем офицерам вашим. Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем пропасть».

При последних словах Войнович ладонью вытер мспотевший лоб, обвел взглядом присутствующих:

— Каково приказ светлейшего князя исполнить наилучше?

«Не послушает ведь...» — Ушаков усмехнулся про себя, однако сказал:

— Мыслю, Марко Иванович, надобно идти до Кин-бурна, с эскадрой Лиманекой соединясь, крепче будем. И отстояться есть где от непогоды, осень на носу...

Войнович напыжился:

— Не нам прятаться, искать турка надобно. Эскадра пойдет в Калиакру, токмо не завтра, ибо понедельник...

Суеверие Войновича дорого обошлось. У Варны эскадра попала в жесточайший шторм, все корабли раскидало по морю и разломало... На пятые сутки «Святой Павел» со сломанным рулем, поваленными гротом и бизанью очутился у берегов Абхазии и бросил якорь иСухум-кале.

Спустя неделю «Святой Павел» вошел в Севастопольскую бухту. На рейде не досчитались двух вымпелов: один фрегат погиб, а линейный корабль «Мария Магдалина» с начисто поломанными мачтами еле держался на плаву и был отнесен к Босфору, где его пленили турки. Так в этом году и не пришлось встретиться с турецкой эскадрой.

Несколько недель прошло с начала с 1788 года, а Войнович, несмотря на приказ Потемкина, мельтс шил, не отваживался выходить в море: то корабли вс готовы, то припасы не все, то непогода.

...Во второй половине июня Севастопольская эска дра наконец-то вышла к лиману. Через десять дней она подходила к Тендровской косе. На шканцы еще д*> восхода солнца вышел Ушаков, легкий бриз с норд-ос та шелестел в парусах.

— Сигнал на «Стреле». «Вижу неприятеля норд-вест!» — крикнули с фор-марса.

— Отрепетовать сигнал, — приказал Ушаков. Он смотрел в подзорную трубу и уже видел корабли турок. Не отрываясь, скомандовал: — Передать на флагман: «Вижу двадесять пять вымпелов, неприятель спускается зюйд-вест».

«Турки пока не настроены принимать бой», — подумал Ушаков и посмотрел на увядшие колдуны на вантах — ветер явно стихал.

Три дня крейсировала Севастопольская эскадра между Тендрой и Гаджибеем. Турки маневрировали и уклонялись от боя. Слабый ветер менял румбы, и временами штилело, эскадра становилась на якорь.

Вечером на стоянке к борту «Святого Павла» подошла шлюпка. На борт поднялся флаг-офицер Войновича — Сенявин.

—

Ваше превосходительство, вам оказия от контр-адмирала Войновича.

Ушаков взял пакет, мельком взглянул на Сеняви-на. Немало слышал об этом способном и, говорят, лихом офицере. Только уж больно форсист, да и возле начальства служить не избегает.

«Любезный товарищ, — читал про себя Ушаков, и смех начинал распирать его, — Бог вам помог сего дня, а то были в великой опасности... Мне нужно было поговорить с вами. Пожалуйста, приезжайте, если будет досуг, двадцать линейных кораблей начел».

Ушаков, улыбаясь, глубоко вздохнул:

– За ночь эскадра спустилась к острову Фидонис М легла в дрейф.

На рассвете свежий ветер от чистого норда приятно ласкал лицо прохладой. Эскадра подворачивала на курс норд-ост. На салинге первыми увидели турецкие корабли сигнальные матросы.

— На горизонте неприятель!

Ушаков взял рупор, крикнул на салинг:

— Сочтешь вымпелов сколько?

— «Смелый» показывает двадесять вымпелов!

Ушаков принимал доклад, посматривал вверх на

мымпелы, паруса. Солнце лениво поднималось к полудню. Слева по носу контргалсом медленно двигалась турецкая эскадра...

Адмирал Хасан-паша был доволен — его корабли мм шли на ветер.

«Теперь у нас шесть линейных кораблей против двух фрегатов и авангарда, им несдобровать».

В час дня турки первыми открыли огонь по фрега-гмм. Русские корабли не отвечали, их 12-фунтовые пушки не доставали до неприятели.

С первыми пушечными залпами Ушаков перешел и*| наветренный борт. Полуденное солнце нещадно Жгло и без того опаленное лицо. Ветерок свежал, сры-нин белые барашки, задорно курчавились волны. Временами гребень волны ударял в скулу форштевня; м вееры соленых брызг, переливаясь радугой, залета-'1П на шканцы.

«Хасан-паша намеревается превосходящей силой шднвить наши фрегаты... Ну что же...» — Ушаков провел языком по соленым губам. Не опуская подзорную трубу, скомандовал:

Поднять сигналы: Фрегатам выйти на ветер. Авангарду атаковать неприятеля!»

Через минуту фрегаты «Стрела» и «Борислав» круто взяли бейдевинд, начали охватывать голову турецкой эскадры.

Хасан-паша досадовал — его хитрость не удалась.

Флоты сблизились. Грохот мощной канонады озна чал, что сражение началось.

Два русских фрегата и «Святой Павел» успел и-тп ки отрезать два головных турецких фрегата и взяли их в двойной огонь. Полчаса спустя турки вышли из боя и повернули на юг. С турецкого флагмана вслед им неслись проклятия, и разгневанный «Хасан-паша» открыл по ним огонь, пытаясь вернуть их в строй. Да где там, удирали под всеми парусами... Громкое «Ура!» неслось с русских кораблей.