Фишки нА стол !
Шрифт:
— Под пятно грязи, говоришь? — заметил Валентинов, выслушав отчет зама. Бардак у тебя в кабинете. Я сам такого никогда не допускаю, — он кивнул на окна своего кабинета, как всегда, плотно зашторенные.
И в этот раз доклад начальнику не остался безнаказанным. Найденные "жучки" вызвали проведение очередной ОПЕРАЦИИ, правда, несколько нетрадиционной. В это утро весь личный состав с тряпками и ведрами "обеспечивал безопасность" окон конторы. Начальник приказал, чтобы к концу смены все стекла были идеально чисты. Но накопившаяся с 1953 года [5] грязь упорно сопротивлялась, явно став на сторону врага.
5
Авторы
Кулинич попытался было улизнуть от работы. Он направился в контору Треста озеленения, собираясь задержать кого-нибудь за пьянство на рабочем месте (там труднее было встретить трезвого) и заставить работать вместо себя. Но Валентинов моментально пресек эту попытку, Кулинич был публично обозван "уклонистом" и отправлен на работу. Работали, согнувшись в три погибели, так как окна отделения располагались на уровне земли, а иные даже ниже. Тут Кулинича настиг еще один удар. Пробившись через первый слой грязи на внешней стороне окна своего кабинета, он обнаружил, что это вовсе не его кабинет, а соседняя комната, принадлежащая, кажется, какой-то хозяйственной службе.
К 10 часам, как и было назначено, в отделение явился Кузьминский. Внеочередной субботник к тому времени уже сошел на нет. Ребята из безопасности тоже отработали. Хусаинов вместе с начальником отделения взялись за центрального персонажа вчерашних событий (впрочем, Валентинов вскоре вынужден был заняться своими делами), а Кулинича со Шпагиным услали опрашивать проживающих на 14-м и 12-м этажах по тому же поводу.
Студенты, живущие поблизости от 1430, которые и в день убийства крайне неохотно отвечали на вопросы, теперь возмущались, что их "уже в третий раз беспокоят с идиотскими вопросами"; доходило даже до непарламентских выражений.
Через некоторое время Шпагин сообразил, что они обходят соседей убитого лишь вторично, в то время как все в один голос повторяют примерно одно и то же: "В третий раз, сколько ж можно!". Сергей осторожно поинтересовался, и выяснилось, что не далее как вчера кто-то уже обходил комнаты и выспрашивал про Фотиева и его знакомства. Посовещавшись с Кулиничем, Шпагин позвонил на всякий случай Валентинову, чтобы твердо увериться, что никто из отделения вчера здесь на работал. Следователь также не мог никого прислать, ибо он звонил вчера же, жаловался на нехватку времени и фактически полностью переложил дело на них. Оставалось одно — связать этот факт со вчерашними действиями двух неизвестных.
Пришлось решиться на непопулярные меры — обходить жилой сектор в четвертый раз и собирать сведения об этом вчерашнем визитере. Вырисовывалась интересная картина: некто, скорее всего, один человек, вчера обошел соседей и знакомых Фотиева, пытаясь узнать примерно то же, о чем спрашивали после убийства связи Фотиева, возможные конфликты, появление посторонних. Он, как выяснилось, представлялся работником милиции и демонстрировал удостоверение, которое никто толком не рассмотрел. Приметы, достаточно скудно описанные студентами, при желании можно было натянуть на одного из напавших на Кузьминского — там и там все было среднее и незапоминающееся. Один из студентов вспомнил, что приходившего к нему человека, он видел часом позже на первом этаже.
Многим из свидетелей показалось подозрительным, что их опрашивают повторно о том же самом, да и спрашивающий имел ряд странностей. Но никто в милицию не сообщил, поскольку в прессе очень много писали о шпиономании в сталинские времена. Прослыть же сталинистом каждый боялся куда сильнее, чем, к примеру, педофилом.
Тем временем в отделении "потрошили" Кузьминского. Допрос вел в основном Хусаинов, в начале участвовал также начальник, а позже ассистировал Муравьев. Кузьминский кололся туго, но без особых проблем. При аккуратном и дотошном отношении к деталям опытный зам по розыску достаточно быстро запутал его и постепенно продавливал, вынуждая сознаваться шаг за шагом.
Двое неизвестных не затолкали Кузьминского в 1430-ю комнату, а застали его там. Оказалось, что наш герой имел довольно тесное знакомство с убитым, в основном делового характера. Узнав о его смерти, он сильно испугался, но чего именно — сам толком не мог объяснить, он называл это одним словом "впутаться". Кузьминский оказался человеком мнительным и даже, пожалуй, трусоватым. Кроме торговых контактов, они с Фотиевым вместе клеили безотказных девчонок-филологов, пару раз вместе выпивали, обсуждая довольно откровенно политические проблемы. Но дело не в этом. После колебаний Кузьминский рассказал, что перед убийством он одолжил Паше одну свою видеокассету не очень пристойного содержания. И боялся, что кассету найдут, по ней выйдут на него и совершат над ним то самое ужасное действие — "впутают". И Кузьминский решил кассету выкрасть.
Проникнуть в комнату Фотиева оказалось совсем не сложно. Пять минут страха — и Кузьминский держал в руках свою кассету. Вот тут-то его и накрыли двое неизвестных. Появившись в комнате как из-под земли, они напугали незадачливого вора до полусмерти. Сначала Кузьминский подумал, что это милиция, но чуть позже даже у него хватило ума сообразить, что милиция так не действует. Отобрав вырученную было кассету, Олегу сунули под нос пистолет с глушителем и начали втолковывать, что он отсюда живым не выйдет, если сейчас же не сообщит, где остальные кассеты. С трудом соображая, Кузьминский пролепетал, что остальные у него дома — действительно, у него дома лежала еще одна кассета подобного содержания. Далее действие в основном не расходилось с его прежними показаниями: эти охотники до видеокассет повели Кузьминского в его комнату, по дороге он попытался сбежать, но получил по затылку и остался отдыхать в коридоре, где его и обнаружила комендантша. Страшное слово "впутаться " вновь прозвучало в ушах любителя клубнички. И сама собой сложилась в голове стройная, как пакет лапши, версия…
Кузьминский Олег Владимирович, 1967 года рождения, уроженец Москвы, русский, студент философского факультета, постоянно прописанный в Смоленске и проживающий в общежитии, в комнате 1252, ранее уже задерживался за незаконную продажу сигарет, Муравьев поднял соответствующие документы. К тому задержанию приложил руку Крот. По его сведениям, Кузьминский был обычным спекулянтом.
Когда фальшиво раскаивающийся спекулянт покинул кабинет, Хусаинов позвонил Алексею Петровичу. Он надеялся использовать против разведчиков (он уже не сомневался, что двое незнакомцев — из ведомства Дрожжина) возможности КГБ. Как и всегда, из этих планов ничего не получилось.
— Изъятые вчера предметы, по всей вероятности, иностранного производства ("Особенно стекло", — тоскливо подумал Хусаинов). Так что надо произвести ряд специальных мероприятий. О результатах мы вам сообщим.
На предположения Хусаинова о принадлежности вчерашних разведчиков к военному ведомству Алексей Петрович ответил столь же туманно. Понять, что он имеет в виду, как любили писать сыщики в своих рапортах, "не представилось возможным".
На столе у Алексея Петровича лежал поступивший утром запрос. Отдел административных органов ЦК КПСС настоятельно требовал представить все имеющиеся данные на сотрудников 206 отделения милиции Хусаинова М.А. и Валентинова Б.В., в особенности об их побочных заработках и возможных связях с иностранными гражданами. Поверх запроса красовалась резолюция "Окажите помощь" — точно такая же, как и на докладной Валетинова. Рассматривая эти бумаги, Алексей Петрович испытывал беспокойство за свою дальнейшую карьеру и сильное желание уйти в отпуск. Поразмыслив, Алексей Петрович взял обе бумаги, скрепкой прикрепил к ним стопку листовок "СД" и записку "ВИТЯ — СЕКСОТ" и аккуратно засунул собранные материалы в щель за полку в своем сейфе. "Потеряв" таким образом бумаги (причем, без нарушений режима секретности) и опечатав сейф личной печатью, Алексей Петрович почувствовал себя гораздо увереннее.