Физические принципы работы ЭВМ

Мнеян Мирон Георгиевич

Ломашки, ломашки.

– Ладно, девочка ты моя, – сдаюсь я и треплю мелочь по макушке, – будут тебе ромашки, – вздыхаю от своей тотальной безысходности и звоню в службу доставки, чтобы оформить заказ.

Время восемь утра, я уже должен идти в сторону конференц-зала, но вместо этого уже почти полчаса, как мальчиша, торчу на сайте местной цветочной лавки, выбирая “извинительный” букет для Ветровой.

Я честно, как взрослый, не привыкший ухаживать за девушками мужик, смотрел на алые розы. Это вроде как солидно и роскошно. Да и какая девушка не любит бархатные

розы? Вот и я думаю, что таких по пальцам пересчитать, Кэм так и подавно в диком восторге от них. Но выскочившая у меня из-за плеча дочурка, которая подкралась, как мышка, выдала мне в ухо восхищенное:

– Воу!

Сбила меня своими белыми ромашками. В моей голове это выглядело как-то наивно и жутко по-детски. Как будто я пацан двадцатилетний. Прям как этот ее… Бадди. Доминика же считала иначе.

Я вообще вчера не собирался дарить Ветровой цветы. Но сообщение с извинением, как и поцелуй, было порывистым. Подозреваю, что и выглядело оно совсем уж беспомощно-трусливыми с моей стороны, не по годам, если выражаться точнее. И утром, проспав за ночь от силы час, я это отчетливо понял. Дочь, как обычно, оказалась права, я должен подарить Анфисе букет в качестве извинений. Исключительно в этом качестве! А не потому, что маленькая госпожа вчера перед сном мне про ухаживания “пела”. Никаких ухаживаний, только деловые отношения в рамках “начальник-подчиненная”.

– Вы уже не спите? – нарисовалась в номер без стука матушка. Как всегда, свежа, бодра и в полной боевой готовности. Даже ее фирменная шляпка на макушке.

– А ты чего так рано?

– Доблое утло, бабулечка! А мы Анфисе цветы выбилаем, – сдала нас с потрохами дочь, сползая с моих колен.

– Зачем так сразу и сдаешь, партизанка? – щелкнул дочурку по носу.

– Цветы Анфисе? – охнула матушка. – Ох, вот это новости, – схватилась Флоренция за сердце. – Быстро, однако, ты, сынок!

– Это не то, что ты… – начал я в свое оправдание, а то глаза у матери уже недобро загорелись, но тут вырулила из коридора Камилла, разрушая “идеальную картинку” своим:

– Цветы? Какие цветы, Дем?

– Мы… – начала Ника, вот только я осторожно прикрыл болтливый рот дочурки ладошкой. А матери живописно изобразил мимикой, что лучше бы ей тоже промолчать. Та, в свою очередь, хохотнув, передернула плечами, мол, ну до поры до времени, конечно.

– Никакие. Подарок другу. Юбилей у него, заказал доставку курьером от своей фирмы. Ты готова?

– Почти, – пригладила Камилла волосы ладошкой. – У тебя же обычно секретарь занимается вопросами доставки. И какой это друг, что-то я совсем забыла? – как бы ненароком поинтересовалась невеста, накидывая на плечи персиковый пиджак. – Надо отцу сказать, чтобы тоже отправил.

– Важный друг, – отчеканил я, целуя ее в щеку. – Думаю, твой отец и без тебя вспомнит.

Не хватало мне еще для утреннего заряда энергией скандала и сцен ревности. Голова и так тяжелая из-за смены климата, часовых поясов и бессонной ночи. Ревнивую Камиллу я сегодня просто физически не вывезу.

– Все, мы ушли. Ника, ты с бабулей, мама, ты с Никой. Из номера

ни ногой. Поняли? Номер не громить, сладкое не есть, вести себя хорошо.

– Сынок, мне шестьдесят лет, ты полагаешь, что я тебя слушать буду? – хохотнула ма, переглядываясь с внучкой.

Взгляд такой, что и дураку понятно, стоит нам с Кэм только ступить за порог, эти две мартышки снова куда-то понесутся. Хотя почему куда-то? У них в этом отеле направление одно – Ветрова.

– Не полагаю, но очень надеюсь, мам. Все. Если что я на телефоне.

– Ага, – кивнула матушка.

– Пока, папочка!

– Пока, малыш. Люблю.

– И я тебя любю! – летит мне вдогонку нелепый детский воздушный поцелуй. Я тут же делаю вид, будто поймал его и подмигиваю Нике.

Ухожу из номера и слышу, как до меня доносится довольный детский смех.

Анфиса

Настроения и сил драить номера сегодня нет. А каждая кровать в каждом номере так и манит прилечь. Завлекает своими мягкими покрывалами и толстыми подушками. Жуть как хочется прикрыть слипающиеся глаза хотя бы на доли секунды. В одном из “люксов” я даже чуть не сдалась. В коридоре вовремя каблуками застучала Наташка.

Супервайзер заглянула в номер, прошла по мне придирчивым взглядом, провела пальчиком по комоду, убедившись, что пыли нет, и с каменной миной пошла дальше. У нее прямо написано было на лбу, меж продольных морщин – это еще только начало, Ветрова.

Чего она так на меня и на всех горничных взъелась? Неужели ее настолько раздраконил сегодняшний букет, что она из вредности и злости решила устроить персоналу проверку? Теперь вон все девчонки по струночке ходят, на цыпочках, слова лишнего сказать боятся. Ощущение, будто у тебя над головой уже занесли топор. Чуть шевельнешься, без нее останешься – в капусту покрошит. Наташка может. Наташка вообще бывает редкой истеричкой.

Уф!

– Ну, ничего, и этот день переживем, – прошептала я себе под нос, закрывая очередной номер. Подхватила тележку и бросила очередной взгляд на ромашки в ведерке. Я просто не нашла в себе сил оставить такую красоту у теть Нины и теперь весь день таскаю букет с собой по этажам.

Улыбнулась, пробегая подушечками пальчиков по бутончикам, и еще раз полной грудью вдохнула свежий аромат цветов. Вот только благодаря им, родненьким, держусь сегодня весь день.

Бадди, кстати, так и не ответил. Может быть, на работе завал?

Обед проходит тоже без лишних эксцессов. Светка видя, что я практически носом клюю в тарелку, преимущественно молчит. А я, с трудом запихав в себя омлет с третьей по счету кружкой кофе, еще раз проверяю телефон, но он по-прежнему пуст. Удивительно, но почему-то расстройства я по этому поводу не испытываю. Наверное, потому что все мои эмоции замерли от нехватки сил. Организм сосредоточился на единственной мысли: только бы не рухнуть замертво где-нибудь по дороге.

– Ты вечером куда? – спросила я у подруги перед тем, как направиться в сторону следующего номера. – Домой?