Физик против вермахта
Шрифт:
На набережной такая тишина стояла, что можно было крики чаек за несколько километров слышать. Люди, стоявшие в толпе, едва дышали. Даже переспрашивать никто не решался, боясь еще что-то упустить.
— … Пользуясь плохими погодными условиями, подошли на расстоянии атаки и произвели пуски двух торпед по цели.
Маринеско докладывал так, что зубов отскакивало. История, о которой он договорился с тем странным стариком, была вызубрена. А из команды никто о ней даже не догадывался. Все подводники были твердо уверены, что выпущенные
— Первая торпеда поразила борт линкора в районе кормы, вторая — в районе носовой артиллерийской башни. Почти сразу же раздался очень сильный сдвоенный взрыв. Подозреваю, что второй торпедой удалось поразить главный артиллерийский погреб, взрыв которого и произвел масштабные разрушение в носовой части линкора…
Капитан-лейтенант хотел еще что-то добавить, но ему уже не дали больше ни слова сказать. Командующий, до этого внимательно слушавший его доклад, вдруг резко шагнул вперед и крепко обнял Маринеско.
— Вот же, чертяка! Совсем с головой не дружишь! — с восторгом повторял Трибуц, то ли ругая моряка, то ли, наоборот, хваля. — Ты же сам Тирпиц пустил на дно! Гитлера так обидел, что он до сих пор ядовитой слюной брызжет! Глядишь, фюрера и Кондратий хватит!
Хлопал по спине, смеялся. Наконец, повернулся к толпе и крикнул:
— Что встали, как неродные?! Качать героя!
Его возглас тут же подхватили сначала командиры рядом, потом и все остальные. Маринеско дернулся было обратно на лодку, но уже был схвачен десятком крепких рук.
— Качай его, братцы! Качай Маринеско!
Капитан-лейтенант и опомнится не успел, как оказался в воздухе. Здоровенные матросы с довольным хохотом подбрасывали его с такой силой, у него дух от высоты и скорости захватывал.
— Качай его! Качай! Выше подбрасывай! Чтобы до самых облаков! Выше, выше!
Едва герой оказался на ногах перед ним уже возник жареный поросенок на подносе. Конечно же, уважил, откусил кусочек и передал команде. Флотская традиция, как никак.
— Разведка уже подтвердила! — улыбался командующий, показывая куда-то в сторону штаба. — Союзники второй час трубят про твое геройство! Мол, капитан-лейтенант Маринеско совершил невозможное. Командуя сверхмалой подводной лодкой, успешно атаковал и потопил самый мощный корабль немецкого флота, который почти год не мог найти весь флот Великобритании! Вот какие у нас моряки-подводники!
Трибуц повернулся к огромной толпе, которая и не думала расходится.
— Сегодня мною капитан-лейтенант Маринеско представлен к очередному званию и высокому званию Героя Советского Союза! Москва уже дала добро!
Толпа взревела, даже не думая скрывать свой восторг. И в этом реве была все — и острая жажда месте врагу, и жуткое стремление к новым победам, и радость за флот. Все уже соскучились по победам.
— А ты, сдавай лодку помощнику. В Москву полетишь, — чуть тише добавил Трибуц, уже обращаясь
Маринеско козырнул в ответ.
Эти сутки казались поистине бесконечными, к удивлению, Маринеско сумев вместить огромное число самых разных событий. Еще глубокой ночью его лодка пробиралась через причудливый фарватер, густо засыпанный донными минами. К вечеру, когда они только чудом не подорвались на какой-то шальной мине, их уже торжественно встречали на рейде. Едва успев проглотить кусочек жареного поросенка, командир уже сидел в самолете и через иллюминатор провожал взглядом ночной Ленинград. И вот Москва, Кремль…
— … Что вы там такое говорили по телефону про пакет, товарищ Маринеско? — после поздравлений Верховный сразу же перешел к главному. — Он у вас собой?
Капитан-лейтенант дернул головой по сторонам. Он прекрасно помнил, каким тоном его предупреждал о конфиденциальности послания тот старик. И проверять силу его угроз совсем не хотелось.
— С собой, товарищ Сталин, — подводник медленно расстегнул китель и достал оттуда серый бумажный пакет. — Вот. Товарищ Теслин предупредил, что это очень важное послание и я его должен передать лично вам в руки.
Из надорванного пакета был извлечен небольшой листок бумаги, на котором красовалась лишь несколько предложений. Маринеско аж в лице при этом переменился. А где же это очень важное послание? Неужели это оно и есть?
— Так… Я вам не враг, — вслух прочитал Сталин, словно забыв о постороннем в своем кабинете. — Хм… Приписка. Она расскажет остальное… Что это такое? Что еще за ребусы?
Маринеско, сглотнув твёрдый ком в горле, глухо прохрипел:
— Я, кажется, знаю в чем дело, товарищ Сталин. С ним была женщина с ребенком. И фамилия у нее тоже Теслина. Я сейчас позову…
Хозяин кабинета кивнул. Мол, зови, чего ждешь.
— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, — вошедшая высокая черноволосая женщина уверенно поздоровалась. — Меня зовут Елена Теслина. Вы ведь про письмо хотите спросит?
Не дожидаясь ответа, она продолжила:
— Николай, и правда, странный человек. Про таких всегда говорили, что они не от мира сего. Но он хороший человек, советский. Он никогда не пойдет против нашей страны, нашего советского народа. Я глубоко в этом уверена.
Сталин покачал головой, словно сомневался в ее ответе.
— Хм… Это хорошо, товарищ Теслина, что вы в нем уверены, как в себе. Но почему вы так уверены?
Женщина, только что очень уверенно выступавшая, вдруг замялась. Что-то хотела сказать, но почему-то ей было трудно сделать это.
— Потому… потому, товарищ Сталин, что он уже все знает, — ее голос дрогнул. — Николай знает, что произойдет с нами, со всем миром. Ведь он не отсюда, товарищ Сталин…
Выпалив это, Елена с вызовом уставилась в глаза Верховного. Мол, вот я все и сказала.