Физик
Шрифт:
…Во время утренней тренировки я пребывал в расстроенных чувствах, так как понимал, что доклад «прабабушке» об успехах в освоении касания может в разы повысить мою значимость в глазах Волконских и автоматически поставить под вопрос целесообразность моего выезда за границу Российской Империи. Увы, промолчать я не мог. Хотя бы из-за того, что получил это заклинание от Императора, а значит, не имел морального права пользоваться им, как своей личной наработкой, или замалчивать результат!
В какой-то момент настолько себя накрутил, что начал мысленно крыть последними словами свою упертость, вынудившую доконать схему
Нет, винить себя в торопливости я, конечно же, не перестал. Но перед завтраком отправил «прабабушке» сообщение с просьбой о срочной встрече.
Целительница написала, что будет готова меня принять минут через двадцать, и я ускорился. В смысле, выпил алхимию, закидал в себя завтрак, объяснил Янке с Денисом Михайловичем их партию «игры» и отпустил в город, а затем прихватил с собой Валю и поднялся на этаж выше.
До времени выезда в лицей оставалось всего ничего, поэтому не тупил — быстрым шагом прошел по коридору до нужной двери, переступив через порог кабинета Валентины Алексеевны, учтиво поздоровался, попросил включить «глушилку», подождал правильного «касания» и раскололся. Так, как было выгодно мне:
— Я активировал воодушевляющее касание. С помощью линзы-камертона и накопителя. Да, чуть «пересушил» резерв и перенапряг ядро, благодаря чему допер, что делать это было рановато, но факт остается фактом: заклинание сформировалось, было проверено на Вале и дало ожидаемый результат.
Шахова вылетела из-за стола чуть ли не раньше, чем я договорил слово «пересушил», мощным рывком избавила мою рубашку всех застегнутых пуговиц и прижала ладонь к солнечному сплетению. Прогнав полную диагностику, в том же режиме «раздела» Замятину, облегченно выдохнула и молча отвесила нам по подзатыльнику. Потом на подгибающихся ногах подошла к шкафчику со спиртным, отпила несколько глотков прямо из горлышка початой бутылки, обессиленно присела на край столешницы и догадалась запахнуть банный халат, потерявший пояс во время слишком стремительного рывка с места.
Тут я взгляд и поднял. А целительница, более-менее успокоившись, обозвала нас малолетними придурками, еще раз оглядела с головы меня и Валю, тяжело вздохнула и… закончила воспитательный процесс!
В смысле, попросила прощения за рукоприкладство и продолжила удивлять:
— Лют, мальчик мой, я понимаю, чем ты руководствовался, творя эту дичь, ибо когда-то осваивала целительский Дар значительно безрассуднее. Поэтому предлагаю компромисс: в следующий раз приходите ко мне. Оба. И экспериментируйте под присмотром человека,
Само собой, я принял это предложение, а потом попросил озвучить оба диагноза.
— Могу только поздравить… — безрадостно усмехнулась она. — Валю — с новой ступенью, давшейся малой кровью, и с избавлением от некоторой части застарелых огрехов энергетики, а тебя — с удачным завершением самоубийственного эксперимента, очень серьезным шагом по пути развития Дара и обретением опыта, в теории способного уберечь от многих ошибок.
— Спасибо… — поблагодарил я и попросил рекомендации.
Тут целительница почему-то развеселилась:
— Тебе рекомендации разума или души?
— И те, и другие… — «выбрал» я.
— Хитренький! — «возмущенно» воскликнула она, затем сделала еще один глоток из все той же бутылки, по-простецки вытерла губы рукавом халата и посерьезнела: — По-хорошему, я должна строго-настрого запретить эксперименты с наполнением высокоранговых плетений из связки резерв-накопитель, ибо на твоем ранге почти любая ошибка в выборе баланса чревата иссушением ядра с последующей деградацией энергетической системы и потерей Дара. Но у твоей энергетики настолько высокий запас прочности, что мелкие ошибки она сожрет и не подавится, а как не допустить крупные, я сейчас объясню. Ибо прекрасно понимаю, насколько сложно будет выдержать без экспериментов целый месяц…
…В гараж спустились с семиминутным опозданием, влезли в «Искорку» и переглянулись. Обсуждать серьезные вопросы, не поляризовав стекла, было бы безрассудно, а поляризовывать их, не тронувшись с места — подозрительно, так что заговорили о всякой ерунде. Вернее, заговорила. Замятина: призналась, что обожает ездить на переднем сидении, ибо так скорость и красота маневров сводят с ума значительно сильнее, а она уже давно подсела на адреналин. Чуть позже, то есть, во время подъема по эстакаде, почему-то решила, что столь «однобокое» описание удовольствия, получаемого от поездок вдвоем, могло меня уязвить, и добавила еще одно признание:
— Впрочем, больше всего меня сводит с ума не скорость, а возможность выражать свои мысли без купюр…
— Ва-а-аль…
— Да, мой господин?
— Я не обидчив. А еще прекрасно понимаю, что наслаждение скоростью напрочь отсекает все «лишние» мысли и чувства. В общем, из уст незаменимой помощницы я хочу слышать не ее страхи, а разум и душу!
— Всегда-всегда? — зачем-то уточнила целительница.
— Да! — твердо сказал я и по наитию добавил фразу, некогда услышанную от матушки: — Эти страхи порождаются недоверием. А любое проявление недоверия между близкими людьми сначала выстраивает между ними стену, затем добавляет ей толщины и, в конце концов, превращает в непробиваемый монолит, разрушающий отношения.
— Вы правы, мой господин. И между нами стены не будет! — пообещала целительница, огляделась по сторонам, сочла, что в дворцовом парке можно говорить чуть-чуть посвободнее, открыла перчаточный ящик, активировала «глушилку» и сменила тему разговора:
— Хотела поделиться кое-какими наблюдениями. По моим ощущениям, испуг Валентины Алексеевны был искренним. И появился не из корысти, а из беспокойства за ваше здоровье…
— Мне тоже так показалось… — кивнул я, вспомнив, в каком режиме к нам бежала Шахова.