Физика любви

Артеева Юля

– Ну ты ненормальная просто!

– Ты о чем?

– Ни о чем. Сама думай, – она скрещивает руки на груди.

Я дергаю плечом, немного обиженная ее тоном. Но, с другой стороны, я понимаю, почему она злится.

Просто мне нужна была эта пауза. И в этом никто не виноват.

Когда заканчивается официальная часть, и звучит музыка медленного танца, выпускники выстраиваются для вальса. Мы с Настей проталкиваемся вперед и встаем в общий хореографический рисунок. Мы с ней единственные десятиклассницы, которые в этом участвуют.

Ян и Глеб настояли, и, в общем-то, это было не так уж и сложно. Они всегда умели договариваться с учителями.

Начинаем танцевать, и каждое прикосновение Глеба отзывается волной мурашек и трепетом в грудной клетке. Я очень по нему скучала. Он прямо и открыто смотрит мне в глаза, настойчиво ведет меня в танце. Я наслаждаюсь каждым движением и каждым поворотом. В этот момент я четко понимаю, что люблю его. Это чувство затапливает меня полностью, а на глазах выступают слезы. Сердце сжимается. С Янковским я чувствую себя в безопасности. Я чувствую себя счастливой. И тем не менее, все внутри заходится от волнения. Идеальный коктейль.

Я бы танцевала с ним всю жизнь.

Когда заканчивается концерт, я спускаюсь вниз, выхожу на улицу и сажусь на парапет у входа. Подожду Глеба тут. Наверняка они будут фотографироваться с классом и с родными, мне не хочется мешать. Я видела в зале его отца с Яной, так что даю им время и возможность побыть вместе.

Когда Янковский выскакивает на крыльцо, я сначала отвлекаюсь на его широкие плечи, обтянутые белой рубашкой, и потом уже соображаю окликнуть его.

– Глеб!

– Я думал, ты ушла, – обернувшись, говорит он с облегчением в голосе.

– Просто не хотела мешать.

Он подходит ко мне вплотную, но не решается взять за руку или поцеловать. Но хочет, я это чувствую.

– Мне кажется, – произношу медленно, – мы с тобой немного не с того начали.

– В смысле?

– Я думаю, нам нужен был другой старт.

– Ты меня пугаешь, – его брови почти сходятся на переносице.

Я достаю из сумки учебник физики и протягиваю его Янковскому.

– Что это? – он не торопится его забирать.

– Это тебе.

Глеб все-таки берет книгу, бросает на меня напряженный взгляд. Потом открывает первую страницу и видит свой портрет. Под ним черной ручкой жирно выведено: «Янковский, душа моя».

На лице его ясно написано смятение. Он листает страницы и видит строчки наших песен, скетчи, портреты. Но теперь все это – не выдумки, а наша с ним история. Я нарисовала даже драку с Вадосом, хоть это и далось мне непросто.

Когда Глеб доходит до последней страницы и опускает учебник, я наслаждаюсь калейдоскопом эмоций в его голубых глазах. Он порывисто обнимает меня, сжимает до хруста в костях и шепчет мне в макушку:

– Яна, душа моя.

– Я люблю тебя, – говорю внезапно.

– И я тебя. Люблю. И я больше никогда не позволю тебе пропасть из моей жизни. Даже на несколько недель.

И

он целует меня. Аккуратно, нежно, трепетно. Его губы едва касаются моих, но внутри все взрывается эмоциями.

– Ну слава богу! – слышу я у себя за спиной знакомый голос.

Я начинаю смеяться прямо Глебу в губы, а он отстраняется и недовольно говорит:

– Попов!

– Да че я?! – голосит Миша. – Сначала сами устроили, а потом Попов им не такой!

Эпилог

Глеб

– Ну что, кого не хватает? – Манкова целует меня в щеку и закидывает сумку в багажник.

– Барышевы опаздывают.

Толя жмет мне руку и бренчит кальяном в большом пакете.

– Ты чего его так по-варварски сложил? – я морщусь.

Он хмыкает:

– Без сопливых разберусь.

– А Попов?

Из машины выходит, потягиваясь, Яна:

– Ну зачем ты спрашиваешь, Свет? Мишаня всегда опаздывает. Еще с тех пор, как мы в школе в волейбол играли, а он последний мылся.

Девчонки обнимаются.

Толя выныривает из багажника, куда складывал пакеты, и подставляет Яне щеку для поцелуя.

– А парни в магазин пошли, – Яна чмокает Толю, походя поправляет что-то в его сумках и останавливается около меня, – сейчас будут.

Я кладу руку ей на плечо и притягиваю к себе. Целую в макушку и вдыхаю любимый запах. Черная смородина, ваниль. И что-то мягкое, нежное, так пахнет она сама. Должно быть, мой взгляд стекленеет, когда я вспоминаю, что в начале нашего знакомства Яна пахла полевыми цветами. Потому что Манкова смеется, запрокинув голову:

– Ей-богу, Янковский, обожаю, как ты меняешься, когда Янка рядом.

Я рассеянно улыбаюсь. Я сегодня слишком нервничаю, чтобы как-то парировать. К тому же она права.

Петрова встает на цыпочки, быстро целует меня в губы, а потом внимательно всматривается в мое лицо.

– Все в порядке?

– Конечно.

Но она хмурится, глядя на меня. Тогда я хватаю ее за нос:

– Штраф!

– Ай, Глеб! Ну что ты за человек.

– А вот и Барышевы, – кричит Манкова и машет руками, когда во двор въезжает тачка Яна, – ну и чего мы опаздываем?!

– У нас вчера самолет задержали, – оправдывается Ян через открытое окно.

Оливка же выскакивает из машины и с визгом кидается к Яне. Они обнимаются, забирая в свою кучу еще и Свету. Пищат, смеются, хватают друг друга за руки.

– Ну капец ты загорела! – Да? Я старалась! – Да ты просто черная, Свет, скажи?

– Насть, стемнеет, мы тебя не найдем.

– Блин, знаете какой это тяжкий труд? Сюда крем, сюда молочко, тут маслом мазала.

Ян выходит из машины и качает головой: