Физиогномика
Шрифт:
14
Я прибыл на Доралис в середине ночи, с пустотой в голове и в сердце. С точки зрения государственных органов я уже был мертв. Страдания в копях считались простой формальностью, долженствовавшей тянуться своим чередом сквозь сонную бюрократию пытки. В ту ночь не видно было ни луны, ни звезд, и я не мог разглядеть острова.
Море, раскачивающее маленький паром, уносивший меня под охраной четверых конвоиров к новому дому, было неласковым. Мои стражи весело обсуждали, сколько месяцев потребуется, чтобы я изжарился, как ломтик мяса, и начал
Мы вошли в маленькую скалистую гавань, тускло освещенную немногими факелами. Комитет по встрече запаздывал — не было видно ни единого солдата. Конвоиры помогли мне перебраться на причал и выбросили туда же тощий мешок с пожитками. Я остался стоять в наручниках.
— Кто-нибудь скоро придет, — сказал кто-то из охраны, отталкивая паром от причала. — Надеюсь, тебе придется по вкусу запах дерьма.
— На вид он из любителей, — заметил другой, и они медленно отплыли в темноту, пересмеиваясь и махая руками на прощанье. Я стоял на уступе, вырубленном в известняковой скале. С моря дул ветер, и я глубоко вдохнул, стараясь уловить хоть одну молекулу райского плода. Как я и опасался, надежды не было.
В Отличном Городе, ожидая суда, я исчерпал запасы жалости к себе, плача и обсуждая сам с собой, как несправедливо со мной обошлись. Разумеется, только из-за несправедливости жизни я стал невеждой, губящем в своем неведении других. Теперь меня выбросило берег ада, и во мне не осталось ни капли воли. «Живое мясо», как случалось мне шутить в другой.
Прошло уже десять минут, а никто так и не пришел отвести меня в мою тюрьму. Я позабавился немного мыслью о побеге, хотя и понимал, что бежать некуда. Воды вокруг острова — как любезно сообщил мне один из конвоиров — кишели акулами и кракенами, а пустынным берегом Доралиса владели стаи диких собак. И то и другое казалось привлекательнее копей, но, потеряв себя, я исполнился фатализма, отрицавшего всякое действие, включая самоубийство.
В эту минуту я услышал шаги, поднял глаза и увидел человека с седыми волосами до плеч, в военной форме с медалями и нашивками. Когда он подошел ближе, первым моим движением было применить к нему физиогномику. Я удержался из принципа и просто взглянул в морщинистое лицо с мешками под глазами и носом старого пьяницы. Хотя в левой руке его была обнаженная сабля, человек вовсе не казался грозным. Была в нем какая-то усталость.
Подойдя, он улыбнулся и протянул мне руку, но заметил наручники и упрекнул себя: «Как глупо». Вложив саблю в ножны, он попросил меня повернуться спиной. Я повиновался, и он стал возиться у меня за спиной.
— И так сойдет, — проворчал он, засовывая в карман ключ и наручники.
По тому, как он говорил, мне показалось, что он не станет возражать, если я обернусь. Когда я оказался к нему лицом, он протянул руку, и мы обменялись рукопожатием.
— Капрал Мастер, — представился он. — Я — капрал ночной вахты.
Я кивнул.
— Вы — Клэй, — сказал он. — Думаю, вы уже поняли, какая чушь ваша физиогномика. — Он ждал ответа, но я молчал. — Добро пожаловать на Доралис, —
Он взмахнул клинком, и я пошел за ним от пристани. Песчаная тропка привела нас в рощу кривых сосенок, напомнивших мне о Запределье.
— Простите за саблю, — заметил капрал через плечо, — но время от времени какой-нибудь одуревший дикий пес пытается добраться до меня, пользуясь темнотой. Не тревожьтесь — я умею управляться с ними. Да и в это время года они больше держатся на дальнем конце острова.
Тропа вышла из рощи и потянулась изгибами, обходя лабиринт дюн. За дюнами открылся белый песчаный берег моря. Около мили мы шагали по прибрежной полоске, а потом снова свернули в дюны, среди которых стояла большая старая гостиница.
— Дом Харро, — указал на нее капрал.
Я стоял рядом с ним, разглядывая пышный обветшалый фасад.
— Знаете выражение: «Задница Харро»? — усмехнулся капрал. Я кивнул.
— Тот самый Харро и выстроил этот дом, — сказал он. — Никогда не понимал, что значит эта поговорка. Как бы там ни было, он построил эту гостиницу много лет назад в надежде, что остров окажется привлекателен для отдыхающих из Города. Но приезжих не было, и в один прекрасный день Харро уплыл в море и там утонул. Или попал кому-то в брюхо, кто знает?
— Это тюрьма? — спросил я. Капрал указал на свою голову:
— Вот где тюрьма.
— Я должен здесь жить? — уточнил я.
— Да. Ручаюсь, вы ожидали худшего, — заметил он, — К сожалению, на данный момент вы единственный заключенный. Утром, до восхода — ваш приговор запрещает видеть солнце — мой брат, капрал дневной вахты, вытащит вас из постели и поволочет в копи, где вы будете работать до заката. Понятно?
Я кивнул.
— Вы познакомитесь с Молчальником. Он хозяйничает в гостинице. На дальней веранде неплохой бар, он с удовольствием изображает бармена, — сказал капрал.
— Спасибо, — сказал я.
— Запомните одно, Клэй, Мой брат не такой приятный человек, как я. Ночная вахта — это сон. Дневная — смерть. — Он улыбнулся и махнул мне рукой, скрываясь среди дюн.
Я нашарил дорогу через темную гостиницу, вверх по лестнице, где должны были располагаться жилые комнаты. На втором этаже оказался длинный коридор со множеством выходивших в него дверей. Одна из дверей оказалась приоткрыта, и из нее лился неяркий свет.
Это был номер 7. Войдя, я увидел, что комната недавно прибрана. Белоснежное постельное белье и свежие шторы. На полированном деревянном полу — ни песчинки. Свет шел от газовой лампы, яркость которой регулировалась особой рукояткой.
Кровать, тумбочка, туалетный столик и просторный шкаф. За шкафом устроена маленькая ванная, отгороженная вместо двери раздвижной занавеской. Над раковиной висело зеркало, слишком большое, на мой вкус, зато стены были выкрашены спокойной краской цвета морской волны. Я лег на кровать и стянул сапоги.
Оба окна были приоткрыты, и белые шторы раскачивались на ветру. До меня доносился шум и запах океана. Соленый воздух вошел в меня и налил тело свинцом. Глаза закрылись, и я еще пару секунд думал о будущем.