Физрук-10: назад в СССР
Шрифт:
— Хадзимэ! — принялся командовать я. — Ёи!.. Камаэтэ!..
И так далее. Девчата держались отлично. Двигались синхронно и красиво. Мелкие недочеты в стойках и блоках замечал только я. Зрительный зал то и дело взрывался аплодисментами. Это явно подзадоривало мелких каратисток. Угловатые и скованные поначалу движения прямо на глазах становились изящными и легкими, как в балете. Особенно зрелищно смотрелись поединки. Конечно, никаких реальных ударов девчушки друг дружке не наносили — это мы отрабатывали с ними особенно тщательно — но со стороны все-таки смотрелось эффектно.
Аплодисменты зрителей перешли в овацию. Выступление закончилось. Я сделал знак
Так завершился первый день моего участия в спартакиаде. Меня пригласили в штаб мероприятия, поздравили, вручили почетную грамоту и позвали на банкет в ресторан «Старт». Банкет должен был состояться в понедельник, после завершения спартакиады. Отказываться я не стал. Меня куда больше волновало завтрашние соревнования самбистов. Ведь это будут не показательные выступления, а полноценные состязания, во время которых мои парни будут бороться не друг с другом, а с самбистами из других секций.
Сегодня же я мог отдохнуть. Надо только понять — как? С Виленой мы виделись вчера, а на сегодня не договаривались. Конечно, я всегда могу заскочить к Борисовым. Володька наверняка сейчас с дружками решает, как превратить ритуал предложения руки и сердца, которое я собираюсь сделать своей невесте, в незабываемый праздник. А Ксюха, наверное, делает уборку, готовит. Зачем ее отвлекать? Можно просто поваляться дома, почитать Диккенса, телек посмотреть. Наверняка покажут, что-нибудь историко-революционное.
Вместо этого, я зашел в приемную, взял трубку телефона и набрал номер.
— Слушаю! — откликнулся Третьяковский.
— Это Данилов, — сказал я. — Ты будешь дома в ближайшие полчаса? Я хочу подъехать.
— Буду, — сказал он. — Подъезжай.
Я вышел из административного здания «Литейщика», где продолжались соревнования, сел за руль «Волги» и поехал в Крапивин Дол. Мне хотелось разобраться с враньем, которым меня пичкал мой якобы напарник. Не люблю, когда держат в дураках. И не позволю пудрить себе мозги никому. С этими мыслями я и приехал к лжеклассику. На это раз он был дома один. И даже — трезвый. Предложил пообедать с ним. Я не отказался, хотя по сути приехал ругаться. Он налил мне миску борща, пододвинул хлебницу и вазочку со сметаной.
— Вряд ли ты приехал, чтобы полопать со мною борща, — проницательно заметил Граф. — По глазам вижу.
— Угадал, — пробурчал я. — Только пока не поем, слова не скажу.
— Что ж, разумно, — согласился он.
После борща, хозяин дома подал жареный с мясом картофель, а затем — чай со сладким пирогом. В общем, все располагало к дружеской беседе со старым приятелем, нежели к серьезному мужскому разговору. Однако меня не купишь миской борща и куском пирога. Третьяковский взял со стола пачку сигарет, выщелкнул одну, подхватил губами, вытянул, подпалил кончик зажигалкой. По нарочитой небрежности движений было понятно, что лжеписатель нервничает. Я не стал его успокаивать.
— Зачем тебе все это? — спросил я.
— Ты о чем?
— Ну все эти фантазии про высшую расу, инсектоморфов и так далее.
— Инсектоморфы — это не выдумка.
— Верно. Это кучка больных уродов, действительно напоминающих насекомых, но не умеющих летать, дышать под водой и откладывать яйца. Знаю, о чем говорю. Давеча пришлось иметь
— Хочешь сказать, что я пудрю тебе мозги, чтобы чего-то от тебя добиться?
— А разве — нет?
— «Злой волчок», «черная флейта», «домра», «песчанка», ПЭМ — это все мои выдумки?
— Нет. Эти штуковины реально работают. Глупо отрицать очевидное, — сказал я. — А вот все эти расы, Новые Миры, черно-белые шары, летающие люди-осы — все это сказочки, которые хороши только в книжках. Может они и утешают кого-то, делая их убогую жизнь значительнее и ярче, но для реального дела непригодны. А для подрастающего поколения даже вредны. Что хорошего впереди ждет моих пацанов, если они, став взрослыми, все еще будут верить в эти байки? Не во мне дело. Я разберусь, где выдумки, а где факты, но ты детей этим портишь! А ведь они тебе доверяют. Вон даже про ПЭМ рассказали. И ты пользуешься этим доверием, чтобы держать их на коротком поводке всю жизнь! И вот этого я тебе не позволю.
Граф затянулся сигаретным дымом и сквозь это серое облако блеснули его глаза.
— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — сказал он. — И тем более — доказывать, что не верблюд. Цель моя осталась прежней. Я хочу, чтобы у будущей России было неоспоримое преимущество перед ее врагами, которые на протяжении столетий не меняются. Это преимущество могут создать те, кто сейчас пока ходит в школу. Ты же понимаешь, что я не могу сказать твоим пацанам об этом прямо. Для них сейчас интереснее «сказки», чем тусклая правда жизни.
— Ну допустим, — кивнул я. — Мне-то зачем ты это всю ночь рассказывал?.. Такое наплел, что я уже и не знаю, чему верить.
— А кто тебе открыл глаза?
— Твоя родная дочь.
— Понятно… — вздохнул лжеклассик. — Сначала отреклась от отцовского имени, потом предала самого отца.
— Это ваши семейные дела! — отмахнулся я. — Меня они не касаются. Сами разбирайтесь. Я жду ответа на свой вопрос.
— Да, я несколько преувеличил масштаб трагедии, постигший в конце шестидесятых один прибалтийский городок. Не скрою, дал волю фантазии… Кстати, если помнишь, я предупредил тебя, что не ко всему в моем рассказе следует относиться всерьез…
— Помню, но ты и до этого наплел достаточно…
— Я лишь хотел, чтобы ты проникся всей серьезностью ситуации.
— Да ситуация и впрямь серьезная. Запудрил мозги пацанам, в результате они и впрямь верят, что смогут однажды собраться и уйти в Новый Мир. А на самом деле — сбежать из дому. Как это сделали девчонки из девятнадцатой школы пять лет назад. Да-да, я докопался до истины. Мне рассказала об этом сама Таня Савватеева, которой сейчас восемнадцать лет. Она живет здесь, в Литейске, и работает на швейной фабрике. Так что нет никакого Интерната. Есть просто дети, обладающие необыкновенными способностями и богатым воображением. И когда придуманный мир не выдерживает столкновения с реальностью, детишки — что пацаны, что девчонки — могут совершать непредсказуемые поступки. И массовый побег — это еще не самое худшее. А если кто-нибудь из них покончит с собой? Что ты тогда скажешь?.. Не знаешь?! А я — знаю! И не то, что — скажу, а что — сделаю!