Физрук-5: назад в СССР
Шрифт:
— Да, мои ученики, в основном.
— Ну я не слишком тебя задержу.
— Тогда проходи на кухню.
И незваная гостья отправилась в указанном направлении. В этот момент в прихожей появилась Наташа.
— Кто-то еще пришел? — спросила она.
— Это ко мне, — ответил я. — По делу. Мы на кухне потолкуем, а ты пока побудь с гостями. Не ждите меня, ешьте, пейте.
— Это ведь твоя бывшая девушка, правда?
— Правда! — буркнул я. — Иди!
Спровадив медсестричку, которую явно разбирало любопытство и не только, я ушел на кухню. Илга сидела на табуретке, как пай-девочка,
— У тебя что-то случилось? — поинтересовался я.
— Нет. У меня все в порядке, — ответила она. — У меня к тебе просьба.
— Я слушаю тебя.
— Мне нужны испытуемые.
— Кто-кто?
— Люди, которые участвуют в научных экспериментах в качестве добровольцев.
— Ага… Подопытные кролики… И ты хочешь, чтобы я стал одним из них?
— Нет — твои мальчишки.
— Еще чего!
— Это абсолютно безопасно. Участие, как я уже сказала, сугубо добровольное. К тому же испытуемые будут получать за это деньги.
— Тогда почему ты обращаешься ко мне? У ребят есть родители или законные представители.
— Понимаешь, мне нужна группа мальчиков, двенадцати— тринадцати лет, которые давно знакомы друг с другом, при этом имеют в психотипе сходные признаки. Обращаться к родителям я не могу, потому что в этом случае эксперимент получит широкую огласку, что уже само по себе повлияет на его результаты.
— Как-то слабо вяжется с принципом добровольности, ты не находишь? — спросил я. — Опять же, с учетом твоих когнитивных способностей, где гарантия, что парни дадут свое согласие действительно по доброй воле?
— Гарантией этого может служить твое участие, в том смысле, что именно ты договоришься со своими учениками об этом.
— Теперь я тебя понял. Опыты над моими пацанятами будешь ставить ты, а уговорить их на участие в оных должен я.
— Не уговорить, — уточнила Илга, — спросить, с учетом названных мною условий.
— Тогда еще один вопрос — мое участие тоже добровольно? В смысле — я могу отказаться?
— Конечно. Ты не единственный классный руководитель в городе.
— Хорошо. Я подумаю.
— Жду твоего ответа до понедельника. Думаю, ты понимаешь, что информация разглашению не подлежит. Позвони мне в понедельник вечером, до девяти часов.
— На квартиру Разуваевых?
— Да.
Гостья встала и вышла в прихожую. Я проводил ее. Как джентльмен — помог надеть шубу. Надев шапку, Илга кивнула мне и покинула квартиру. Я постоял несколько мгновений перед закрытой дверью, стараясь сообразить, как мне относиться к предложению «моей бывшей девушки», потом махнул рукой, решив подумать об этом позже. И отправился к другим своим гостям в большую комнату. И застал там пир горой. Мне оставили почетное место во главе стола. И как только я опустился на стул, принесенный когда-то Карлом, но так ему и не возвращенный, мне тут же навалили в тарелку разной вкуснятины.
Некоторое время я набивал рот, ни о чем не думая.
Когда гости мои наелись и напились, я взял в руки только что купленную гитару, настроил ее и спел «Средь оплывших свечей и вечерних молитв, средь военных трофеев и мирных костров жили книжные дети, не знавшие битв, изнывая от мелких своих катастроф…».
Мне нужна была реакция слушателей. И я ее получил. Никто, даже Доронин, не хмыкал, не кривил в циничной ухмылке губы. Все лица были задумчивы, а в глазах сияла решимость. Тигра кивнула мне, дескать, вот видишь, как на них действует сказка, пусть даже и в песне.
Я видел. И спел им еще несколько песен. Не только Высоцкого, а и других авторов, сам не знаю — каких. Они, видимо, всплывали из глубин памяти Шурика Данилова, а не моей. Да уже и не важно — чьей! Мы теперь были одним человеком или двумя, но действующими сообща, как братья, как соратники по оружию. Нет, гражданка Эглите, шалишь, не отдам я тебе своих пацанов на опыты. Безопасны они там или нет, никто твердо сказать не может. Физически, скорее всего — да, а вот психически — не факт. Достаточно того, что их уже собрали в этот «экспериментальный» класс.
Когда песенки поднадоели в первую очередь самому исполнителю, я решил поставить гостям фильм. Однако сначала дал время на справление естественных нужд и на то, чтобы пацаны поразмялись. Большая часть их рванула на улицу, в снежки поиграть — за окном падал сырой снег. Алька остался. Он взялся было помогать «тете Наташе» и Антонине Палне убирать грязные тарелки, но я его усадил на диван, сунул в руку стакан газировки, чтобы пополнять по мере опустошения.
— Слушай, Алька, — сказал я ему. — Мне нужна сказка!
— Для фильма? — спросил он.
— Нет. Для одно замысла. Пока не могу сказать.
— А какая сказка?
— Ну вот ты же песню Высоцкого слышал, про книжных детей?
Абрикосов кивнул.
— Вот такую же! Честную, мужественную, чтобы были рыцари, тайны, но при этом — современную, чтобы в нее можно было поверить… Мне трудно объяснить.
— Я кажется, понимаю… Чтобы как в сказке и в то же время как будто взаправду!
— Да, наверное…
— Хорошо. Я что-нибудь придумаю!
— Отлично! Буду ждать.
С улицы вернулись остальные, изрядно вываленные в снегу, пришлось выставить их обратно в подъезд и дать веник, чтобы почистились. За это время девушки накрыли стол к чаю. А я зарядил видеомагнитофон кассетой. Накануне я долго размышлял, что именно им поставить из имеющегося репертуара. Снова фильм с Брюсом Ли? Слишком просто. И покумекав, выбрал фильм «Воины» об уличных молодежных бандах Нью-Йорка. Рискованный педагогический прием, ведь путь преступников по охваченному насилием американскому городу показан скорее немного с романтической стороны.