Физрук 7. Назад в СССР
Шрифт:
Войдя внутрь, я подошел к раздаче, взял четыре пирожка и какао, и принялся искать свободное место за одним из столиков. Ну и опять увидел знакомую физиономию. Судя по отросшей щетине, мутному взору – гонорар уже закончился. Литейский классик снова скатился до дешевой кафешки, но еще не опустился до пивнушки. А значит, пока еще относительно вменяемый. И я потащил поднос к его столику. Миня кивнул мне, словно мы с ним только что расстались и даже освободил место для моей тарелки и стакана.
– Ну что, товарищ Третьяковский, гонорар уже заканчивается? – спросил его я.
– Не помню, я у тебя в долг брал? – вопросом на вопрос отозвался
– Брал, но вернул…
– А-а, ну тогда, значит, могу еще взять…
– Можешь, – подтвердил я. – Только у меня есть предложение получше.
– А – именно?
– Ты бросаешь пить, а я беру тебя на зарплату.
– А ты – кто?
– Неужто не помнишь, Миний Евграфович?
– Да нет, я прекрасно тебя помню, – пробурчал тот. – Ты каратист, физрук, хороший парень… Я в том смысле спрашиваю, как ты можешь меня взять на работу, если ты не главный редактор и не председатель Союза писателей?
– Я хуже, чем главный редактор, я хозяин города.
Это было шутка, и писатель догадался об этом. Он хмыкнул и покачал головой.
– Ха! Смешно… Хозяин города – это предгорисполкома… Не слыхал, чтобы Степанова переизбрали.
– А вот про работу я не шучу, – продолжал я. – Мне понадобится человек на должность ну, скажем, литературного секретаря.
– Собираешься писать мемуары или пособие по каратэ?
– Там будет видно… Ну что, согласен?
– И сколько ты мне положишь жалования?
– Для начала – двести.
– В месяц?
– Да, на время испытательного срока, – ответил я. – Если оправдаешь ожидания, может и подниму.
Глаза писаки загорелись, но он сразу стал набивать себе цену.
– Я за роман получаю до трех-четырех тысяч, за повесть – полторы-две, а за пьесу, с учетом постановочных, могу и до десяти заколотить!
– И сколько же ты времени тратишь на роман?..
– Год или два… Иногда больше.
– Давай посчитаем… Допустим, ты укладываешься в год и получаешь в итоге три штуки, то в месяц у тебя получаются те же двести пятьдесят рэ… Кроме того, я ведь не собираюсь тебе запрещать и дальше писать свои романы и пьесы, так что считай это дополнительным заработком.
– Ладно, уговорил… – проговорил Миня. – В таком случае, нельзя ли получить аванс?
– Можно. Только не забывай, что мое условие – бросить пить!
– Совсем? – уточнил классик.
– Запоями.
– Ну-у… это я тебе обещаю.
– Посмотрим, – сказал я, доставая бумажник и вынимая из него пятьдесят рублей. – Уйдешь в запой, уволю. И аванс заберу.
Третьяковский спрятал их в карман и деловито осведомился:
– Когда приступать?
– Дай-ка мне номер твоего телефона, – проговорил я, вытаскивая записную книжку и ручку.
Евграфыч продиктовал циферки.
– Сиди дома, работай над своими бессмертными творениями, я позвоню, – распорядился я.
– Слушаюсь, шеф! – угрюмо пробормотал он.
Зачем он мне нужен, кроме того, чтобы вести в клубе литературный кружок, я и сам пока не знал, но чуял – пригодится. И вообще – чувствовал, что перемены в моей жизни не только не закончились, а, наоборот, идут по нарастающей. И предстоящий разговор с Курбатовым мог сыграть в моей судьбе гораздо более серьезную роль, нежели мне показалось в первый момент. Впрочем, что гадать. Вот сейчас доем эти пирожки, допью приторно сладкое, но остывшее какао и поеду.
Закусив и попрощавшись с литератором, я поехал на конспиративную квартиру. Ровно в девятнадцать ноль-ноль
Видать, разговор и впрямь предстоял серьезный. Я уселся в кресло, а Витек расположился на диване, наполнил рюмки, взял свою и, качнув ею, предложил мне сделать то же самое. Я не возражал. Звякнув хрусталем, мы выпили и закусили лимончиком. Со стороны все выглядело так, что два приятеля собрались бухнуть, ни о чем серьезном не помышляя. Собеседника я не торопил, понимая, что ему нужно собраться с мыслями. Главное, чтобы мысли его меня устраивали.
– Ну в общем смотри, Саша, – заговорил Курбатов. – Чтобы ты вник в суть моего предложения, я должен тебе кое-что раскрыть… Тебе известно, что в Литейске действует одна из самых мощных и хорошо организованных преступных группировок в Союзе, связанная, к тому же, с иностранными разведками. В преступную деятельность этой группировки втянуты многие руководящие работники сферы торговли, общепита, а также – ряда предприятий и организаций города. Причем – все организовано настолько блестяще, что выглядит как обыкновенный блат, кумовство, «ты мне, я тебе». Кое в чем – эта возня прикрыта трудовым энтузиазмом, комсомольским задором и изобретательностью. Я говорю о швейной фабрике, разумеется… Однако сейчас речь не о ней… До недавнего времени мы держали на крючке ряд ключевых фигур этой группировки, а именно – Киреева Сильвестра Индустриевича – капитана милиции из отдела БХСС и Сумарокова Илью Ильича – темного типа, который выступает в роли сборщика податей с дельцов, втянутых в их воровскую схему. Киреев в результате известных тебе событий отпал. Оперативно внедрить в банду человека, который был бы сотрудником правоохранительных органов, мы не можем. Ведь Киреев попал в нее не с нашей помощи, а по инициативе тогдашних главарей банды, которым пришлось долго и тщательно готовить его к той роли, которую он играл в ней. Бывший капитан милиции умудрился ликвидировать одного из главарей – не собственноручно, конечно. Второй сам недавно умер, в колонии. Остался третий…
– Сумароков, – брякнул я.
– Верно! – удивился майор. – Как догадался?
– Вывел методом дедукции.
– Если бы не малопонятная ненависть Киреева к тебе, ему осталось только убрать Сумарокова и возглавить банду самолично. Вот почему он так нам был нужен!
– Что ж вы его и на этот раз не выпустили?
– Выпустили бы, если бы не наша Симочка, – пробурчал Курбатов. – Она дала показания о том, что Эдвин пытался ее изнасиловать.
– Как будто это для вас препятствие…
– Препятствие… Ее папаша знаешь – кто?
– Ну, знаю… – кивнул я. – Тренер по классической борьбе в «Литейщике».
– Не только. Он ветеран Великой Отечественной, участник событий на Малой Земле, сослуживец Брежнева… Оставь мы заявление его дочери без внимания, он бы дошел до Самого!..
– Выходит, это не я посадил Эдвина, а – Симочка.
– Теперь это уже не важно, – сказал Витек. – Киреев из игры выбыл. И скорее всего – получит по совокупности. А это, наверняка, вышка… Теперь банду держит в руках только Сумароков. А это нас категорически не устраивает.