Физрук-8: назад в СССР
Шрифт:
— Ну я же обещал, что скоро появлюсь в городе, — откликнулся лжеписатель. — Вот и решил заглянуть. Если не возражаешь, мы у тебя и заночуем. Неохота, на ночь глядя, катить в Крапивин Дол.
— Ночуйте, — сказал я. — Правда, у меня живет ученик, но его сейчас нет дома и скорее всего он и не придет, заночевав у моего брата.
— Тогда нет повода не выпить, — проговорил Третьяковский.
— Если только — в меру.
Гость развел руками, дескать, какие тут могут быть разговоры! Я пустил гостей в квартиру. Оставив из раздеваться и осваиваться, пошел в душ. Все-таки в башне на голову сыпался всякий мусор. Да и костер
— Наслышан о твоих успехах, товарищ лозоходец, — произнес Третьяковский, когда мы остались одни. — Жихарев-то в дурку угодил, знаешь?
— Нет, но почему-то не удивлен.
— «Домру» применил?
— Пришлось. Он приказал своим наймитам убрать меня, а главное — Севу Перфильева, который был со мною.
— Ну значит гэбэшник еще дешево отделался, — кивнул собеседник. — А при каких обстоятельствах это произошло? Где они вас прихватили?
— В паре километров от Затонья, возле старой выработки.
— Так вот, значит, где ты побывал…
— Где? — спросил я.
— Ну центром аномальной зоны, которую представляет наш городок, является вовсе не сам Литейск, а то место, названное тобой «старой выработкой».
— А разве это — не так? Я своими глазами видел там остатки шахтного оборудования.
— И так и не так одновременно…
— То есть?
— Понимаешь, причиной аномальности этой местности является то, что миллионы лет назад здесь произошло падение небесного тела. То ли огромного метеорита, то ли маленького астероида. Удар был сдвоенным, поэтому образовалось два кратера или, как говорят ученые, астроблемы. Собственно это небесное тело и является основным источником здешних полезных ископаемых. Так что котловины имеют естественное происхождение, а вот добыча этих самых ископаемых в них велась уже благодаря хозяйственной смекалке местных рудознатцев. Первым из коих и стал легендарный горный мастер Шлехтер.
— Теперь понятно, почему там такое странное место.
— Там ведь с вами еще что-то случилось, кроме нападения Лжестропилина и его наймитов?
— Ничего особенного, кроме того, что я пообщался в одном из кратеров с тонким человеком?
— Вот как? — не слишком удивился собеседник. — И что же он тебе сказал?
— Ты так спрашиваешь, словно я тебе рассказываю о стрелке с нашим сторожем.
— Ну а почему я должен удивляться? — хмыкнул он. — Ведь ты же не один был, а со своим учеником. Вряд ли бы ты удостоился беседы с информационным фантомом, не будь рядом никого, кто мог бы его сгенерировать.
— Хочешь сказать, что это был опосредованный разговор с Севкой?
— Конечно… Его, кстати, нет в моих списках… Ты его проверял «песчанкой»?
— Проверял.
— И какой цвет дает щуп?
— Синий.
Вот тут мне удалось сбить с Графа спесь всезнайства. Он едва не поперхнулся коньяком, рюмку которого за мгновение до этого опрокинул в себя.
— Что-о!!! — прохрипел лжеклассик. — Ты точно не ошибся?!
— Нет, — ответил я. — Я тестировал четырнадцатилетнего Всеволода Перфильева дважды. И оба раза счетчик ПСЧ отреагировал индикацией
— Да ты хоть понимаешь, что говоришь?
— Понимаю. У меня в классе учится и даже живет со мною под одной крышей сверхчеловек, хотя с виду и не скажешь.
— Да нет, дружок, ни хрена ты не понимаешь! — отмахнулся Третьяковский. — У тебя в классе появился дикий гусь, который сманит домашних… Ну или, если угодно, тот самый Гамельнский Крысолов, о котором я тебе рассказывал.
Он налил себе в рюмку еще коньяку и выпил.
— Не надо держать меня за дурака, — продолжал я. — Он мне, сначала сам, а потом и через этого твоего фантома сказал, что все они личинки, которые вот-вот окуклятся чтобы через миллионы лет стать прекрасными бабочками будущего. И мы ничего с этим поделать не сможем. Как ничего не смогли поделать с ученицами восьмого «Г» класса девятнадцатой школы. Пришла пора и они просто исчезли.
— Удивительно, как ты об этом спокойно рассуждаешь. Это же твои ученики! Ты же за них — в огонь и в воду! И что теперь — отпустишь?
— Не просто отпущу, помогу уйти. Вернее — уже помог.
— Каким образом?
— Ну в начале учебного года в моем классе было двадцать семь пацанов. С появлением Севы, их стало двадцать восемь, а вчера я освободил из колонии для несовершеннолетних еще двоих. Теперь их ровно тридцать.
— Мне кажется, что кому-то из нас в ближайшее время предстоит присоединиться к капитану Жихареву в Сухом Долу, — проговорил Граф, слегка успокаиваясь. — Уж я-то точно с тобой свихнусь… Ведь у тебя в этом классе брат учится! Что ты скажешь сестре, когда он пропадет?
— Давишь на больную мозоль? — спросил я. — А ведь тебя вовсе не интересует судьба этих пацанов, как и судьба девчонок. Тебя страшит не то, что там с ними всякий разный ароморфоз случится. Нет. Ты боишься, что вместе с ними уйдет СИЛА, которая поможет стать России в будущем самым могучим государством на планете.
— А хотя бы и так! А ты, что, против?
— Не против, но не за счет сломанных судеб несовершеннолетних.
— Они лишаться дома, родных, друзей — это разве не сломанные судьбы?
— Не пытайся быть более святым, чем Папа Римский! — сказал я. — Выслушай и попытайся меня понять. Эти мальчишки, как и до них девчонки, родились такими, какими родились. Если отнять у них шанс стать самими собой, они постепенно растеряют свои суперспособности, и станут не только несчастными людьми, но и абсолютно бесполезными, как для Родины, так и для человечества в целом. Я тебе сразу сказал, что буду рядом с тобой до тех пор, пока ты действуешь не России ради, а ради них. И когда узнал, что мальчишки моего восьмого «Г» могут тоже однажды исчезнуть, как это произошло с девчонками из восьмого «Г» девятнадцатой школы, то первым моим побуждением стало держать и не пущать! А потом я понял кое-что другое.
— Интересно, что именно?
— Им не нужно препятствовать. Пусть пройдут свою путь до конца, как им положено природой, но нужно объяснить им, что близкие в них тоже нуждаются. Что нельзя их делать несчастными людьми даже ради самых высоких целей, типа возрождения цивилизации в далеком будущем.
— Ну объяснишь ты им это. Допустим, они тебя поняли. Что дальше?
— А дальше вот — что. Не только не повторять ошибку, совершенную по отношению к девчатам из девятнадцатой школы, но и исправить ее.