Физрук навсегда
Шрифт:
— Нет, не боюсь, — сказала она. — В это время суток опасность представляют только местные хулиганы, а вы не похожи на одного из них.
— Может быть, я приезжий хулиган, — сказал я.
— Все равно не похожи, — сказала она. — Кстати, а кто вы?
— Школьный учитель, — сказал я, не будучи уверенным, что системные переводчики смогут адекватно отобразить ей слово «физрук». И, конечно же, за этим последовал неизбежный вопрос.
— А что вы преподаете?
— Математику, — я не был знаком с их школьной программой но
— Это только часть правды, — сказала она. — Вы не можете быть простым школьным учителем. Кто вы еще?
Кровавый маньяк, серийный убийца и предвестник апокалипсиса.
— Просто школьный учитель, — сказал я.
— Так и запишем, человек с нелегким прошлым, о котором он не любит вспоминать. Служили в армии?
— Очень давно, — сказал я.
— Где вы остановились?
— На Тенистой улице, — сказал я.
— Ого, — сказала она. — Это дорогой район. Не каждый школьный учитель может себе такое позволить.
— Я еще и завуч, — сказал я.
— Все равно вы не похожи на человека, который снимает жилье на Тенистой улице.
— Это потому что я весь создан из противоречий, — объяснил я.
— Давно в нашем городе?
— Третий день.
— Уже видели развалины крепости на холме?
— Нет.
— Хотите, я проведу для вас экскурсию?
Разумнее всего было бы отказаться. Я прибыл сюда не для того чтобы осматривать развалины крепостей, в конце концов, что нового мне там могут показать, я сам и не такое разваливал, да и близкое знакомство с местным населением вряд ли могло бы обогатить мой жизненный опыт и принести хоть какую-то пользу делу, ради которого мы здесь находились. Но я все равно ответил, как ответил.
— Хочу.
— Тогда встретимся завтра в полдень на главной площади, — сказала она. — Там есть небольшое уличное кафе с зеленым тентом, угостите меня кофе, а потом мы пойдем.
— Договорились, — сказал я. — Но, быть может, вы хотя бы скажете мне, как вас зовут?
— Белла, — сказала она. — А вас?
— Василий, — сказал я.
— Странное имя, — сказала она. — И довольно редкое.
— Мои родители были людьми с фантазией, — соврал я.
— А мои остановились на банальном, — сказала она. Хотя, вполне возможно, что они принимали это решение в последний момент.
И она растворилась в полумраке, а я с некоторым сожалением осознал, что завтра, при свете дня, вполне могу ее и не узнать.
Оставалось только надеяться, что она меня узнает.
Стало прохладнее. Вторая бутылка выдохлась, хотя и не нагрелась, потому что открыть-то я ее открыл, а вот пить не спешил.
Желание ушло.
Я сидел, пялился в ночное небо и темное море и пытался понять, какого черта я делаю. Зачем мне эта экскурсия на самом деле и что мне вообще за дело до этой девушки, которая, если и проживет достаточно долго, то все равно вряд ли станет писателем,
Меня терзали противоречия.
С одной стороны, как ни крути, я был на задании, а нас учили, что на задании ничего, кроме самого задания, не должно было нас интересовать. Что любой отвлечение от цели слишком опасно и может привести к неконтролируемым последствиям, а то и срыву всей операции.
С другой стороны, начальства у меня не было, а душе очень хотелось обычного человеческого общения с кем-то, еще неиспорченным Системой. Кроме того, я подозревал, что Белла очень привлекательна и имя свое носит не просто так…
Я подумал, что скажут мои друзья, если сообщу им, что иду на свидание. Федор, наверное, покрутит пальцем у виска, а Виталик будет долго и громогласно издеваться, а может быть, похабно шутить.
Или просто скажет, что я дурак и забыл, ради чего мы сюда приперлись. Ведь когда сюда окончательно и официально придет Система и начнется Игра, ее жизнь изменится навсегда, а я вообще исчезну и вернусь в свои Люберцы, и, возможно, об этой встрече даже не вспомню.
Ну, зато она вряд ли забудет…
Впрочем, Игра может начаться в любой момент, может быть, еще до того, как мы встретимся в уличном кафе под зеленым тентом, и тогда все эти сомнения отпадут и разрешатся сами собой.
Кстати, было бы неплохо.
Я просидел так еще достаточно долго.
В три часа ночи звуки музыки наконец-то смолкли и закрылся работавший неподалеку бар, куда я так и не сходил за еще одной бутылкой.
А еще через полчаса мой уютно стоявший на границе прибой стул обступили те самые пресловутые местные хулиганы, опасные в это время суток.
Их было четверо, старшему едва ли исполнилось больше двадцати, и я мог бы раскидать их даже будучи обычным люберецким пацаном.
не говоря уж о том, что сейчас.
— Дядь, — сказал заводила. — Не найдется пары купюр?
На нем были выцветшие шорты, полинявшая рубаха, завязанная узлом на животе, и видавшие виды сандалии.
— На благотворительность собираете? — поинтересовался я.
— Плюс налог на длинное умное слово, — сказал он.
— Парни, — сказал я, вздыхая. — Вы даже не представляете, какую ошибку сейчас можете совершить.
Со всех сторон послышались смешки.
Я не так часто бывал по эту сторону, скорее, по молодости, мне более привычным было стоять на их месте, но ситуация была до боли знакомая, и я по глазам, позам и нервному подрагиванию их пальцев видел, что никакие увещевания не помогут, и разговоры не помогут, и даже если я отдам им все деньги, что у меня есть (в пределах разумного, не залезая в инвентарь слишком глубоко), это тоже не поможет, и они все равно ее совершат, а раз так, то какой смысл оттягивать неизбежное?