Фладд
Шрифт:
Ройзин О’Халлоран села. Бедра ныли, особенно с внутренней стороны. Фладд еще раньше объяснил: болят те мышцы, которые раньше не работали. Он сказал, ей надо пройти по коридору и принять горячую ванну с ароматическим маслом, понежиться средь пара, тепла и белоснежного кафеля.
Он перекатился на спину; его глаза были открыты и смотрели в темноту.
— Наверное, уже обеденное время, — сказал он. — Можно пойти в ресторан.
— Да.
Внезапно — возможно, это произошло за время сна — она перестала стесняться своей одежды, волос, неумения вести себя, как другие женщины,
— Мне надо купить бюстгальтер, — сказала она. — Завтра.
— Сегодня тебе придется обойтись без него, — ответил Фладд. — Более пылкий любовник предложил бы остаться в постели, но я слышал, в здешнем ресторане французская кухня, и мне бы хотелось ее попробовать. Ты ведь пойдешь со мной?
— Да. — Она села на смятых простынях и прижала колени к подбородку. — Пока мы не ушли, погадайте мне снова по руке. Там ведь была звезда? Глянете на нее еще раз?
— Здесь слишком темно, — сказал Фладд.
— Тогда попозже?
— Может быть. В ресторане.
Епископа словно парализовало. Он сидел, молча глядя в камин, как будто размышлял о природе огня. Отец Ангуин не знал, надо ли просить Агнессу что-нибудь приготовить на ужин. Неизвестно, что она купила, когда ходила по магазинам, и вообще вспомнила ли о продуктах за бурным обсуждением новостей.
— Надо бы перекусить, — сказал он. — Я могу попросить экономку, чтобы она этим занялась. Не знаю, что она приготовила, но нам обоим точно хватит. Отец Фладд сегодня, к сожалению, обедает в другом месте.
Он заранее приготовил отговорки, чтобы скрыть отсутствие священника. Фладда пригласил к себе член Церковного братства, которому сестра привезла из деревни кролика на пирог. Или даже лучше: отец Фладд на поминках, утешает скорбящих родственников, там его накормят холодной телятиной.
Епископ вскинул голову.
— Фладд? Что за Фладд? Я такого не знаю.
Отец Ангуин слышал эти слова, но не ответил.
Наконец-то все намеки сошлись, и общая картина обрела ясность. Он внезапно понял, что нисколько не удивлен.
Что там ангел сказал Товиту? «Все дни я был видим вами; но я не ел и не пил, — только взорам вашим представлялось это» [58] .
Официант положил ей на колени полотняную салфетку размером с небольшую скатерть. Ройзин была в белом муслиновом платьице с матросским воротником; Фладд помог ей застегнуться и сказал, что она прекрасно выглядит. И пусть оно было старомодное, но сейчас легкая юбка приятно щекотала ей ноги. И вырез вполне приличный, подумала Ройзин. Впрочем, какая теперь разница…
58
(Товит 12:19).
Второй официант поставил на стол свечу, остальные скользили в полутьме, катя столики на колесах. Все они были в белых пиджаках, узкогрудые, с худыми старческими лицами малолетних преступников.
— В
— В прежней жизни — это когда вы притворялись врачом?
Фладд замер с вилкой в руке, не донеся до рта кусок фрукта, про который объяснил Ройзин, что это называется «дыня».
— Кто тебе такое обо мне рассказал?
— Вы сами и рассказали.
— Так ты не поняла аналогии?
— Не поняла. — Она пристыженно опустила глаза. Вкус у дыни оказался совершенно никакой, будто сосешь свои пальцы, будто тело, растворенное в воде. — Я предпочитаю, чтобы все было таким, какое оно есть. Вот почему я так ненавидела свои стигматы. Откуда они взялись? Меня же не распяли. Я не понимала, отчего они появились.
— Не надо о них вспоминать, — сказал Фладд. — Теперь все это позади, у тебя начнется новая жизнь.
Подошел официант и забрал пустые тарелки.
— Моя ладонь, — напомнила девушка. — Вы обещали мне погадать, когда придем в ресторан.
Она протянула раскрытую руку к свече.
— Довольно и прошлого раза, — ответил Фладд.
— Нет, расскажите снова. Тогда я плохо слушала. Я хочу знать свою судьбу.
— Я не могу ее предсказать.
— Вы говорили, что она написана у меня на ладони и что вы в такое верите.
— Рисунок линий непостоянен, — сказал Фладд. — Душа постоянно меняется. Нет одной непреложной судьбы. Твоя воля свободна. — Он постучал пальцем по ее раскрытой ладони. — Ройзин О’Халлоран, слушай меня внимательно. Да, в некотором смысле я могу предсказывать будущее, но не так, как ты думаешь. Я могу нарисовать тебе карту, отметить развилки и повороты. Однако я не могу пройти за тебя твой путь.
Она опустила голову.
— Тебе страшно? — спросил Фладд.
— Да.
— Вот и хорошо. Так и должно быть. Без настоящего страха ничего не достигнешь.
У нее задрожали губы.
— Ты не понимаешь, — устало проговорил он.
— Так помогите мне. — Ее глаза смотрели с мольбой, глаза напуганного животного. — Я не знаю, кто вы. Не знаю, откуда вы пришли и куда можете меня завести.
Из-за других столиков вставали сытые посетители, бросая мятые салфетки на красные плюшевые сиденья. Бизнесмены пили за успешно заключенную сделку. Хрусталь звенел о хрусталь, вино текло, темное, как кровь нашего Спасителя. Фладд открыл было рот, чтобы заговорить, и тут же осекся. Жалость перехватила горло.
— Я хотел бы тебе сказать, — произнес он наконец, — но по собственным причинам не могу.
— А что за причины?
— Можно сказать, профессиональные.
Искусство трансформации диктует свои условия. Оно требует всего человека: помимо колб и реторт, для него нужны вера и знания, ласковые речи и добрые дела. А когда все это есть, необходимо последнее, без чего все остальное не сработает: молчание.
Фладд отыскал взглядом официанта и дал понять, что пора нести следующее блюдо. Официант принес чистые тарелки, затем поставил на стол спиртовку и театрально протер ее белой салфеткой, которую затем перебросил через руку, искоса поглядывая по сторонам, словно проверяя, видят ли его коллеги.