Флаги на ветру
Шрифт:
Последовала вспышка, восторженный рев. Одна из платформ взорвалась, превратилась в клуб огня. В ночи затрещал фейерверк. Инкарнация улыбнулся. Его погремушка все трещала.
– Еще никогда я не был так сильно выбит из колеи, - продолжал он, создав себе еще пару рук.
– Еще никогда я не был так растерян. А не было ли это связано с Библиотекой? Может быть, в кристалле что-то испортилось? Или причина кроется в другом? Первый ключик к разгадке дал Кьетсанг Кунлегс, мой.наложник.
– Он повернулся
–
Кунлегс всю жизнь страдает синдромом Туретта, это болезнь, вызванная избытком допамина в мозгу. Вот почему он такой дерганый и вспыльчивый, и, что занятно, смышленый. Ум в этой уродливой черепушке слишком быстр, чтобы довести своего хозяина до добра. Надо было давным-давно обследовать и исцелить Кунлегса, но его старики дали маху.
Эти слова чем-то развеселили Кунлегса - он долго хохотал. Сидевшая совсем близко от него доктор О'Нейл дрожала. Инкарнация с лучезарной улыбкой посмотрел на Кунлегса, а потом снова повернулся к собравшимся:
– У меня нет болезни Туретта, ну, может, пара-тройка симптомов, не больше. Но, наблюдая за бедным Кунлегсом, я понял, где следует искать причину моих проблем.
Он поднял погремушку, затряс ею у виска.
– В моем же собственном мозгу!
Вспыхнула вторая платформа, ярко осветив сплетенные из прутьев стены павильона, блеснув на лице инкарнации. Он с недоброй ухмылкой глядел на пламя, и в глазах плясали отблески.
Резко прозвучал голос О'Нейл:
– Не лучше ли нам уйти отсюда? Эта постройка предназначена для сожжения, а ветер несет сюда искры.
– Позже, уважаемая мать, - оглянулся на,нее инкарнация. И повернулся к другим министрам: - Так вот, не желая беснокоить своими подозрениями дорогую матушку, я, когда бывал в городе и различных монастырях, обратился к нескольким врачам. И узнал, что не только количество допамина в моем мозгу чуть превышает норму, но в нем содержится слишком много серотонина и норэпинефрина, а вот эндорфина, наоборот, слишком мало.
Взорвалась очередная платформа, оперные «артисты» закричали призрачными голосами. Жестокая ухмылка инкарнации превратилась в блаженную улыбку:
– Но как такое могло произойти? Ведь за моим ростом наблюдала уважаемая мать, министр науки!
Джигме перенес взгляд на доктора О'Нейл. В ее лице не было ни кровинки, а глаза… Казалось, эти глаза видят смертную пустоту.
– Ну конечно, у доктора О'Нейл есть политические воззрения. Она считает, что ереси сангов необходимо дать отпор, а их самих любой ценой уничтожить или покорить. А для этого нужен король-воин, непобедимый завоеватель со всеми необходимыми для этого качествами. То есть он должен быть нетерпелив, импульсивен, умен, жесток, равнодушен к чужим страданиям. Человек, у которого в голове кое-чего не хватает, а кое-чего, наоборот, чересчур много.
О'Нейл раскрыла рот. Из него исторгся крик, глухой и бессмысленный, как рев горящих
Кьетсанг Кунлегс, смеясь, подался вперед и накинул хата на шею О'Нейл. Крик оборвался. Хрипя, она привалилась к широченным коленям урода.
– Величайший предатель всех времен, - заявил Гьялпо Ринпоче.
– Она дала яд сорок первому инкарнации. Она сделала святую Библиотеку орудием зла. Она отравила разум бодисатвы!
– Голос его был мягок, но взволнован, и от него по спине Джигме бежали мурашки.
Держа в огромных ручищах доктора О'Нейл, Кунлегс сошел с платформы. Прическа министра науки рассыпалась, волосы скользили по земле. Кунлегс вынес ее из здания и поместил в автобичёвальню. Инкарнация перестал трясти погремушкой. Джигме оцепенело смотрел на него, но в мозгу уже брезжило понимание.
– Она узнает, каково это - гореть, - сказал инкарнация.
– И будет помнить на протяжении многих жизней.
Искры сыпались на пол к ногам инкарнации. Дверной проем был ярок, уже затлели косяки. Машина работала совершенно автономно. Снова закричала доктор О'Нейл, но уже не протяжно; она взвизгивала, каждый раз все громче. Закружилось ее тело. Инкарнация улыбался.
– Так и будет голосить за веком век. Может, один из моих будущих инкарнаций положит этому конец.
Хотя у Джигме пекло затылок, вдоль позвоночника то вниз, то вверх пробегали мурашки.
– Всеведущий, павильон уже горит, -сказал он.
– Надо уходить.
– Сейчас. Я хочу сказать последние слова.
Бегом вернулся Кунлегс, запрыгнул на платформу. Инкарнация шагнул к нему, нежно поцеловал.
– Мы с Кунлегсом останемся в павильоне. И сегодня мы оба умрем.
– Нет!
– Тайсуке вмиг оказалась на ногах.
– Мы не допустим! Вас можно вылечить!
Инкарнация повернулся к ней:
– Благодарю тебя, верная. Увы, мой мозг пропитан ядом, и даже при самом лучшем исходе лечения я увижу Библиотеку сквозь химический туман. Но этого недостатка будет лишен следующий инкарнация.
– Всеведущий!
– Из глаз Тайсуке брызнули слезы.
– Не покидай нас!
– Во главе правительства останешься ты. К следующему Новому Году будет готов следующий Гьялпо Ринпоче, и тогда ты сможешь вернуться к мирской жизни. Я знаю, как ты мечтаешь об этом.
– Нет!
– Тайсуке бросилась вперед, распростерлась у помоста.
– Всеведущий, молю: не уходи!
Джигме вскочил на ноги, устремился вперед, рухнул рядом с Тайсуке:
– Спасайся, всеведущий!
– Я должен сказать кое-что насчет сангов, - спокойно, будто и не слышал обращенной к нему мольбы, произнес инкарнация.
– В следующем году возникнет серьезная угроза военного столкновения. Вы все должны пообещать мне, что не допустите войны.
– Всеведущий!
– подал голос Отец Гарбаджал.
– Но должны же мы как-то защищаться!