Флёр
Шрифт:
— Да, — ответила Флер, не совсем уверенная в его правоте. Она вспомнила замечания друга Ричарда, Брука, о войне, как о катарсисе. Но разве все настолько просто? Если бы из-за таких пустяков возникали войны, то их было бы легко остановить.
— Война действует как пиявки. После Ватерлоо минуло почти сорок лет, — сказал в заключение Полоцкий.
— Вы считаете, что моя страна объявит вашей войну? — спросила Флер подавленным голосом.
Он, немного поколебавшись, неуверенно ответил:
— Да, мне так кажется, с участием Франции или без нее. Я о французах ничего не знаю. Но вам нечего беспокоиться — если даже такое случится, то очень далеко отсюда, так что вы даже не услышите канонаду.
Она
— Не забывайте, однако, что мой брат — военный. И у него очень горячая кровь.
Он ничем не мог ее утешить.
— Да, вы правы. Все обстоит именно так.
Письмо от тетушки Венеры не прибавило Флер уверенности. Премьер-министр Англии Абердин был решительно настроен против войны — он был уверен, что нельзя допустить такого позора, такого безумия и начать войну, которая всколыхнет весь мир и нарушит установившееся в Европе равновесие. В стране сформировалась большая антивоенная партия, которая представляла собой весьма могущественную коалицию филантропов с фабрикантами.
«Но,
Если нам удастся избежать войны, то этого можно достичь с помощью отчаянных усилий, хотя я и не перестаю надеяться на лучшее. Большинство членов кабинета настроено против вторжения, и, как утверждает Фредерик, общественность в конце концов заинтересуется тем, что у нас может быть общего с турками, с этим грубым, грязным, жестоким и варварским народом, кроме того, еще и неправоверными. Для чего нам защищать их от русских, клянусь, я не знаю! И не понимаю. Пусть они сами между собой во всем разберутся. А ты, моя любовь, постоянно будь настороже, будь готова вернуться домой, если только обстановка в России резко ухудшится. Сеймур — превосходный человек, и он сможет смазать все нужные винтики и колесики».
Но у Флер были более важные дела, которые требовали ее внимания.
После приезда родителей Милочка постоянно находилась в возбужденном состоянии, и, когда наступило время одеваться, она прибежала в комнату Флер, горя нетерпением поскорее все выложить.
— Я уже оделась, — заявила она. — Можно мне с вами немного посидеть, Флерушка, пока Катя будет убирать ваши волосы? Ах, какое на вас прелестное шелковое платье! Как вам к лицу розовый цвет. Мне оно очень нравится. Мне идет, конечно, голубой, не находите? Посмотрите, что привез мне папа! — Она наклонилась к Флер — у нее на шее на прелестной золотой цепочке висел большой, словно капля воды, сапфир.
— Какой красивый, — прошептала Флер. — Ваш папа — сама доброта!
— Да, да, он такой добрый, правда? Он — самый лучший папа в мире! — Она бросила тревожный взгляд в сторону Кати. — Ах, Катя, закрой-ка уши и смотри никому не проговорись, не то я попрошу, чтобы тебя прогнали. Мне просто необходимо кое-что рассказать твоей хозяйке, не то лопну от нетерпения. Папа сейчас разговаривает с графом, Флер. Можете себе представить? Я видела, как они вошли в кабинет графа вдвоем, как только раздался звонок одеваться
Флер бросила на нее косой взгляд, встревоженная не на шутку ее возбужденным состоянием.
— Не думаю, что тебе стоит самообольщаться на сей счет, — упрекнула она Милочку. — В настоящий момент сложилась довольно серьезная политическая ситуация. Они скорее всего сейчас заняты обсуждением этих проблем.
— Ах, какая чепуха! — возразила Милочка. — Для чего это папе обсуждать политику с графом? Ну что может быть более важного, чем моя судьба?
— Для вас, возможно, и нет…
— Конечно нет, я в этом уверена. Сейчас граф обо всем расспрашивает отца, а вечером может объявить о нашей помолвке. Господи, как же я счастлива!
Флер, повернувшись к ней и забыв о присутствии Кати, взяла ее за руки.
— Милочка, вы уверены, что этого хотите? Мне кажется, вы еще не продумали все до конца. И если судить по моим наблюдениям, я не могу поручиться, что вы любите друг друга.
Людмила теряла терпение.
— Какой вздор! Конечно, я этого хочу, о чем здесь долго говорить? Я уже тысячу раз повторяла, что просто обожаю его!
— Может быть, это и так, но любите ли вы его?
Милочка мгновенно замолчала, по-видимому, ее застал врасплох такой вопрос. По ее глазам Флер почувствовала, сколько мыслей в эту минуту пронеслось у нее в голове, словно стая рыбок в чистом ручье. Вдруг она, по-видимому, приняла какое-то твердое решение, и глазки у нее сузились.
— А вам-то какое дело? Может, вы приберегаете его для себя? Верно?
Флер не отвела глаз в сторону.
— Меня волнует только ваше счастье, больше ничего. Не думаю, что вы понимаете до конца, что это за человек.
— А вы?
— Чуть лучше вас, как мне кажется. К тому же я на восемь лет старше вас.
Этот аргумент, судя по всему, разоружил Людмилу, и взор у нее просветлел. Наклонившись, она поцеловала Флер в щеку.
— Конечно, вы старше! Дорогая Флер, не будем ссориться! — весело предложила она. — Я понимаю, что вы хотите как лучше, но я знаю, чего я хочу. Если после свадьбы мне не понравится, то я от него избавлюсь, разве не так? Но думаю, этого не произойдет. Он такой красивый, такой романтичный, создан прямо для меня. Точно вам говорю!
В эту минуту распахнулась дверь, и на пороге показалась старая Нюшка — она кряхтела и шипела, словно паровой буксир, бранясь на ходу.
— Ах, вот куда ты забралась, негодная девчонка! Надоедаешь здесь мамзель своей болтовней и прочей чепухой, а я еще с тобой не закончила. Сейчас я повернусь к тебе спиной, и чтобы духу твоего больше здесь не было, ты, бестолковый щенок! Как же ты спустишься вниз с такими растрепанными волосами, скажи на милость. У тебя такой вид, будто твоя голова никогда не знала гребня! Ну-ка выходи, дай мне завить твои волосы, не то скоро превратишься в старую деву, а это неизбежно, как приход смерти.
Схватив без особых усилий свое чадо, Нюшка вытолкнула ее из спальни, не давая Милочке возразить ни слова. Но Людмиле все же удалось у дверей скорчить смешную рожицу. В тишине, наступившей после их ухода, Флер попыталась собраться с мыслями. Катя, наблюдая в зеркале за ее отражением, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала, увидев ужасно печальное выражение на лице своей хозяйки.
Флер, как только была готова, спустилась вниз на десять минут до назначенного часа, тайно надеясь встретить там Карева, как это иногда в последнее время случалось, чтобы поговорить с ним наедине. На лестнице она, однако, столкнулась с Полоцким. Он поднимался наверх. Впервые он так тяжело шел. Куда-то исчезла его быстрая легкая прыть, словно он смертельно устал.