Флэшбэк

Мессенджер Шеннон

— Тогда почему ты покинула его? — спросил Феллон. — Я бы никогда не расстался с Мистмид, и уверен, что все мы так думаем о наших домах.

— Да, ну, я научилась избегать таких глупых чувств, — сказала ему Лузия.

Феллон прищурился.

— Я не верю тебе. Ты можешь одурачить других своим равнодушием, но я — твой брат.

Лузия рассмеялась.

— Мой брат, который не удосуживался навещать меня веками. Да, ты прав. Ты так хорошо меня знаешь.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, — настаивал Феллон. — Мы оба знаем, что ты играла роль

во многих секретах, как любой из Членов Совета. Единственное отличие в том, что твои секреты никогда не стирались.

— Это потому, что в этом не было нужды! — огрызнулась Лузия. — И мне больше нечего сказать по этому поводу.

— Нам тоже, — добавил Эмери. — За исключением, гарантируем каждому здесь, что мы тщательно изучим земли Эверглена, как только апартаменты будет готовы.

— И мы сделаем множество других улучшений в безопасности имения, — добавил Бронте.

— Давайте также не забывать, — сказала Алина, — что мы говорим о доме семьи Альвара. Не похоже, что он никогда не имел доступа к имению прежде.

— Да, но папа сменил охрану у ворот, как только мы узнали, что Альвар был с Невидимками, — предупредила Биана. — Что если Альвар спрятал там что-то и не смог получить это?

— Если это так, то почему Невидимки стерли это из его памяти? — парировала Алина.

— Потому что воспоминания могут вернуться! — огрызнулся Фитц. — Все, что нужно — правильный триггер.

— Поэтому с ним постоянно будет охрана, — напомнил ему Эмери.

Феллон вздохнул и потер лоб.

— Довольно печально думать, о том, как часто решающий выбор приводит к нашей лучшей догадке.

— Это вряд ли догадка, — поспорил Эмери.

— Да, я помню, что говорил то же самое, когда служил, — сказал ему Феллон. — Но нравится тебе или нет, это правда. Мы собираем информацию, какую только можем, и позволяем ей руководить нашими решениями. Но только время покажет, было ли решение правильным. И если это не так…

Он вскинул руки, словно говорил: что ты можешь сделать?

— Могу я кое-что сказать? — спросил Альвар.

Феллон его проигнорировал:

— Эта предсказуемость меня беспокоит. Конечно эти мятежники, Невидимки, как они себя называют, предполагали, что мы отправим его домой, к его семье в нынешнем состоянии. Разве так сложно допустить мысль, что это может быть их желание?

— Мы рассматривали такую возможность, — признал Эмери. — И это еще одна причина, по которой мы выставляем охрану. Но в прошлом те, кого никогда не сажали на конкретные позиции, также хорошо знали о роли, которую они должны были играть.

— Уверен, что так и было, — согласился Феллон. — Но, как уже отмечалось, воспоминания могут вернуться. Или… возможно, повстанцы посчитали, что невольного сообщника нам будет труднее обнаружить.

Алина фыркнула.

— Вы думаете, Невидимки такие мастера манипуляции, которые могли бы направлять Альвара по какой-то замысловатой схеме без его ведома?

— Это не должно быть сложным, чтобы быть эффективным, — поправил Феллон. — Как правило, самые мощные планы также самые простые.

— Серьезно…

позвольте мне кое-что сказать, — снова попросил Альвар. — Вы ведете себя так, будто я ничего не контролирую. А я контролирую. Даже если мои воспоминания вернутся, и я стану частью заговора, даю вам слово, что не позволю себе участвовать в нем. На самом деле, я сделаю все, что в моих силах, чтобы их планы провалились. Но честно? Не думаю, что их цели имеют ко мне какое-то отношение. Устроили бы они мне это, если бы хотели моей преданности?

Он откинул рукава, обнажив еще больше изогнутых красных шрамов, похожих на те, что были у него на шее и лице, но они выглядели намного длиннее и глубже, будто оружие рассекло его до кости.

Раны были нанесены шамкнивом, особым видом огрского клинка, предназначенным для того, чтобы пометить кого-то, кто потерпел неудачу в своем задании, что подтверждало теорию о том, что с Альваром было покончено.

— Они оставили меня умирать, — сказал Альвар. — И они пожалеют об этом, потому что моя новая цель — заставить их заплатить за все, что они сделали. Знаю, вы не доверяете мне настолько, чтобы позволить присоединиться к сопротивлению… и, учитывая то, что я слышал о своем прошлом, не могу винить вас за это. Но я найду способ помочь их уничтожить.

— Но если они хотят, чтобы ты стал невольным соучастником, — предупредил Феллон, — ты будешь помогать им, не зная, что делаешь. И я знаю, что ты собираешься поспорить, что это слишком сложный подвиг для Невидимок, — сказал он Алине. — Но кто из нас думал, что они смогут уничтожить Люменарию? Или затопить Атлантиду? Или сжечь сверкающий город, где мы сейчас? Недооценка соперника не принесла нам ничего хорошего.

— Ни один из них не дал повстанцам больше доверия, чем они заслуживают, — поспорила Алина. — Когда мы думаем о них как об этих смешных суперзлодеях, мы, в конечном итоге, сомневаемся в себе и колеблемся, что также дорого нам обходится.

— Но если мы… — Голос Феллона умолк, и он наклонил голову, изучая ее. — У меня был контраргумент к твоему, но я продолжаю слышать музыку, когда смотрю на тебя, и это нарушает мою концентрацию. Знаешь, почему?

Алина закатила глаза.

— Понятия не имею.

Феллон напел несколько тактов мягкой мелодии, и Софи задумалась, понимает ли он, что с каждой нотой почти теряет доверие.

— Не кажется знакомым?

— Не думаю, — сказала ему Алина.

Он напел еще несколько тактов, покачиваясь на пятках.

— Кажется, со свадьбы. Я так ясно вижу платье. Похоже на… закрученный солнечный свет. И думаю, там была какая-то суматоха. Подожди! Это ты меня прервала!

Лицо Алины стало томатно-красным. Как и у Олдена. И Деллы.

Не секрет, что Алина когда-то встречалась с Олденом, а потом пыталась помешать ему жениться на Делле. Но ясно, никто из них не оценил напоминание.

— Ну, — проскрипела Алина, приглаживая волосы, — это было давно, и, в конце концов, все закончилось этим. — Она указала на свою диадему из хризолита.