Шрифт:
Утро чудесное. И погода, и просто на душе радостно, хочется напевать: «трум-трум» — и раскрыть объятия всему человечеству.
Презрев лифт, Афанасьев сбежал по лестнице, вышел на улицу. Улыбка продолжала играть на губах. А может, ну её к чёрту это службу? В такой день надо не преступников ловить, а отправиться со спиннингом на речку или, вообще, заявиться на стадион, попинать мячик.
Многолетняя привычка к дисциплине пресекла плавное течение праздничных мыслей. Утро, солнышко, настроение — это замечательно, но работа
От соседней парадной донёсся взрыв хохота.
Ага, вот и причина острого желания побездельничать.
За кустами на скамеечке сидели пятеро мальчишек и дружно обсуждали что-то весёлое.
— Ребята, — Афанасьев улыбнулся, — а в школу, всё-таки, надо.
— Да мы успеем, — пятёрка нехотя поднялась.
— А то давайте, я подвезу.
— Спасибо, мы сами.
Убежали с хохотом, но по всему видно, что не от него сбежали, а в школу спешат. Славные ребята, остановить их удалось безо всякого глушителя, одним добрым словом. А уроки мотать, особенно коллективно, всем доводилось, и Афанасьев исключением не был.
В машине Афанасьев шлёпнул ладонью по сенсорной панели и скомандовал:
— На работу.
Мотор загудел, но с места автомобиль не тронулся, ожидая, пока водитель пристегнётся. Афанасьев не любил ремней безопасности, но автоматика была неумолима.
В служебном кабинете Афанасьева ожидало бесконечное дело о недобросовестной рекламе. Давно прошло время, когда реклама провоцировала неудержимый шопинг, в результате которого люди лишались всех своих сбережений, покупая прорву совершенно ненужного барахла. Теперь рекламщики действовали куда тоньше, и основным их инструментом был флешмоб, до которого люди оказались так падки.
За соседним столом лейтенант Пырьев вёл мучительную беседу с великовозрастным болваном, вздумавшим ходить по перилам моста.
— А чего она… — уныло талдычил балбес.
— Она пробежалась по оградке вдоль газона. А ты взгромоздился на перила моста. Если бы сорвался, тебе бы не жить.
— Вот ещё… Я бы не сорвался.
— Так все говорят, в том числе и те, кто потом срывается. А ты подумал, что по твоему примеру уже трое подростков вылезли на перила? Мы едва успели их снять.
— А чего они… Я их туда не звал.
— Ты им дурной пример показывал. Знаешь, как говорят: «Замах хуже удара». Ты у нас в этом плане давно на заметке. Так что учти, по-хорошему предупреждаю: ещё раз попадёшься на опасных фокусах, которые за тобой мелкие шкеты повторять начнут, пойдёшь на принудительное лечение.
— Не имеете права, — тупо пронудил парень.
— Мы и не собираемся получать такие права. Возьмём тебя за зёбры, отвезём в клинику. Врачам тоже надоело лечить травмированных мальчишек, которые за тобой полезли головы ломать. Так что за тебя они возьмутся с радостью. Диагноз поставят: сотрясение мозгов, хотя их у тебя и нет. Через три дня выпишут смирным
— Не имеете права, — на этот раз фраза звучала испуганно.
«Ведь и впрямь, права не имеет, — подумал Афанасьев. — На понты берёт пацана».
Он встал и спросил, как бы между прочим:
— Ты, всё-таки, скажи, чем тебя та девчонка привлекла? Красивая, да?
— Вот ещё!.. Плевал я на красивых. Она выпендривалась не по делу. Мол, вот я какая! По ограде прошлась и не сверзилась.
— Ну-ка, выгляни в окошко… Видишь, девчонка с воздушным шариком? Ей всего года три или четыре, а как выпендривается! Той, которая по перилам рассекала, до этой шмакодявки год по заборам лазать.
— Па-адумаешь!.. — презрительно произнёс парень, но Афанасьев видел, как заблестели его глаза. Не надо быть психологом, чтобы понять: уже сегодня вечером великовозрастный младенец будет выплясывать на центральном проспекте со связкой воздушных шариков над головой — штук не меньше пятнадцати. За ним и другие парни потянутся, все с шариками, а там и иные взрослые, которые, кажется, должны быть нечувствительными к такому детскому флешмобу. Даже бабушки, выгуливающие правнучков, привяжут к младенческой коляске воздушный шарик.
На весь период флешмоба продажа воздушных шариков увеличится стократно, в магазинах стойки с шариками будут вынесены к самым кассам, чтобы никто не ушёл без покупки. Это и есть та самая недобросовестная реклама, бороться с которой призван капитан Афанасьев. Но пусть лучше люди покупают шарики, чем кто-то убьётся, сорвавшись с моста.
На капитанском столе проникновенно мурлыкнул телефон. Так нежно умеет звонить только начальство.
— Михаил Аркадьевич, — услышал Афанасьев голос генерала. — Не могли бы вы зайти на минутку ко мне? Только быстренько-быстренько.
Так и бывает с генералами: «не могли бы вы, если вас не затруднит, но чтобы немедленно».
Афанасьев пошёл к дверям, незаметно поманив Пырьева.
— Ты парня-то отпусти. Беседами его не исправишь, но некоторое время он будет безопасен.
— Я видел, как ты его зомбифицировал.
— Не зомбифицировал, а переориентировал. Всё, побегу, меня месье женераль вызывает.
Генеральский кабинет располагался этажом выше помещений следователей. «Чтобы понимать, в какие эмпиреи поднимаемся», — говорили подчинённые.
Вызов на этот раз оказался неожиданным.
— Дачный кооператив «Ромашка» знаешь?
— Разумеется, знаю.
— Бросай свои магазины, они могут и подождать, и отправляйся в «Ромашку». Там убийства.
— Так это убойный отдел должен, я тут причём?
— Ты очень причём. Я сказал, не убийство, а убийства. Четыре трупа, причём каждый раз убийство немотивированно, преступник сам не понимает, зачем он взялся за нож или топор.
— То есть, вы полагаете, что это такой флешмоб?