Флейта для чемпиона
Шрифт:
– А такие... трёхугольные, четырёхугольные... В жизни чем больше углов, тем лучше.
– Вадим согнул руки в локтях, демонстрируя острые углы локтей.
– А сколько же у тебя углов?
– спросила Вита.
– Сколько есть - все мои, а хочешь, и твои будут.
– Чао... октаэдр!..
– сказала Вита, давая понять Вадиму, что разговор окончен.
– Главное в жизни имеет значение пересечение, пересечение, продекламировал вслед ей Вадим.
Оставшись одна, Татьяна задумчиво сказала вслух сама себе:
–
Она стала торопливо писать записку.
– Это ещё что за новости? Что у тебя в руках?
– неожиданно выглянула из-за "статуи" Зевса Елена Гуляева.
– Моё объяснение в любви Вениамину Ларионову. Я в него влюбилась, - твёрдо сказала Татьяна.
– Здравствуйте, - всплеснула руками Елена.
– У нас в Ларионова по плану влюбилась Вита.
– А если я тоже влюбилась?.. И не по плану? А по-настоящему? вырвалось у Татьяны.
Елена только раскрыла рот, чтобы дать ей достойный отпор, но тут её внимание переключилось на Гуся со Стеллкой, подходившим к Ларионову.
– Опять заявилась краля!
– сердито сказала Елена.
– Уходит приходит...
– А у тебя есть...
– многозначительно спрашивала Гуся Стеллка, - что-нибудь... такое?
– Ахнете, когда увидите!
– достаёт он из-под рубахи икону.
– Ух ты!
– сделала умный вид Стеллка.
– "Ух ты"!
– передразнил её Гусь.
– А что ты понимаешь в иконах?!
– Так мы же завтра встречаемся с Гогой!
– округлила глаза Стеллка.
Гусь бережно завернул "Казанскую богоматерь" в байку.
– Уже не встречаемся. Гусь завязал. Гусь в законе.
– Гоги будет психовать, ты же знаешь его характер.
– Гоги будет психовать! Гоги выдаст темперамент! Подумаешь, пожар в урне! Иди гуляй!
– скомандовал ей Гусь.
– Хорошая икона?
– заметил Вениамин.
– А ты что понимаешь в иконах?
– сожалеюще покачал головой Гусь.
– Понимаю... Ну-ка, дай взглянуть поближе.
– Если разбираешься, то скажи, какой это школы живопись? развернул икону Гусь.
Вениамин взял икону:
– Это икона как бы... строгановской школы.
– И верно, строгановской школы. Откуда ты знаешь?
– вытаращился Гусь.
– У меня отец реставратором работает в Третьяковской галерее, так что я в курсе.
– Ларионов вертел в руках икону, рассматривая её.
– Под строгановскую школу - это точно, но это не настоящая икона.
– Как это не настоящая?
– разобиделся Гусь.
– Так... копия... подделка.
– Да мне же от бабушки по наследству достались эти иконы. Да им же, этим иконам, цены нет. А копии Босс кому-то сбывает!
– горячился
– Не веришь мне, можешь показать эту икону моему отцу. После соревнований зайдём к нам.
Стеллка даже присвистнула.
– Что же ты молчал?! Нам нужны реставраторы-мужчины... И дети реставраторов... Нам нужны отцы и дети! Влюбиться в сына реставратора - это уже имеет смысл.
– Она что-то написала Ларионову на клочке бумаги.
– Ещё записка!.. С ума сойти!
– вздрогнула Татьяна, наблюдая за ними.
– А у тебя папа знаменитый реставратор или... так себе? продолжала откровенно тянуть свою разговорную нить Стеллка.
– Должен вас разочаровать, - ответил Ларионов, - у нас дома уравнение с пятью неизвестными! Бабушка, мама, папа, сестра и я все неизвестные, - и добавил: - Пока неизвестные...
Затем Веня не без интереса обвёл взглядом ладную фигуру Стеллки. Из Стеллкиной холщовой сумки, похожей на лошадиную торбу с овсом, торчала рукоятка теннисной ракетки.
– Одни ходят на лыжах, а другие с лыжами, - сказал Вениамин насмешливо.
– Это что, модно, чтобы из сумки торчало это...
– Вениамин покосился на ракетку и, не дождавшись ответа, сказал: - А насчёт дружбы со звёздами, по-моему, надо, чтобы звёзды считали за честь быть знакомыми с тобой!.. Вот так!..
Всё это Стеллка пропустила как-то так, мимо ушей, просто ей почему-то не хотелось отходить от этого ничем не знаменитого парня.
– Ладно, - сказала Стеллка Вениамину, - делаю тебе исключение в кредит, авансом, может, станешь когда-нибудь знаменитым, тогда позвонишь, - и протянула ему с этими словами клочок бумаги.
– Прославлюсь - сама позвонишь, - сказал Ларионов и не взял протянутую ему записку с номером телефона.
Стеллкина рука повисла в воздухе. Красивая рука девчонки, рука пустельги и бездельницы с незаслуженно красивыми (и это заметил Ларионов!) длинными пальцами.
Тем временем на дворе события развивались и раскручивались со скоростью и головокружением центрифуги. Во двор быстро вошли Масюков и Босс. Завидев Ларионова, они сразу направились к нему.
– А вы пригласите домой и там уговорите, - советовал Боссу по пути Вадим.
– Он здесь стесняется. Знаете, кругом все свои... Биотоки не те...
– А девчонки с ним пойдут?
– заинтересовался Босс.
– Девочки не с ним, а за ним все пойдут в огонь и в воду. В него все влюблены...
– Всё это зря, - потускнел Босс.
– Мне надо, чтоб одна и за мной пошла бы...
Они подошли к Ларионову, и Босс нетерпеливо спросил:
– Ну как, подумал?
– Подумал, - сказал Вениамин.
– И решил?
– спросил Босс.
– Ещё надо подумать, - сказал Вениамин.
– Ты так всю жизнь продумаешь. Ты прыгаешь. Твоё дело прыгать, а думать за тебя будут другие. Я буду за тебя думать. Ты только за меня держись, как за мамину ручку.