Флибустьеры (с илл.)

Рисаль Хосе

— Но вернемся к вашей Академии испанского языка, — продолжал капитан Басилио. — Уверяю вас, ничего из этого не выйдет…

— Что вы, сударь, мы со дня на день ждем разрешения, — возразил Исагани. — Отец Ирене, которого вы, наверно, видели наверху, получил от нас в подарок пару гнедых лошадок и пообещал уладить дело. Он должен поговорить с генералом.

— Напрасный труд! Ведь отец Сибила против!

— Пусть против! Для того-то он и едет в Лос-Баньос к генералу, уж там без боя не обойдется.

И студент Басилио выразительно стукнул одним кулаком о другой.

— Все понятно! — рассмеялся капитан Басилио. — Но если вам и дадут разрешение, откуда вы возьмете средства?..

— Они

у нас есть, сударь. Каждый студент вносит один реал.

— Ну, а где вы найдете преподавателей?

— Они тоже есть — частью филиппинцы, частью испанцы.

— А помещение?

— Макараиг, богач Макараиг дает нам один из своих домов.

Капитану Басилио пришлось сдаться — эти юноши предусмотрели все.

— А вообще-то, — снисходительно сказал он, — идея вовсе недурна, да-с, недурна. Раз уж латынь теперь не в чести, пусть хотя бы изучат испанский. Вот вам, тезка, доказательство того, что мы идем вспять. В мои времена основательно учили латынь, так как книги у нас были латинские; вы тоже немного занимались ею, но книги у вас уже не латинские, а испанские. И этот дивный язык мало кто знает. «Aetas parentum pejor avis tulit nos nequiores!» [24] — сказал Гораций.

24

Отцы были хуже дедов, а мы и вовсе никчемны! (лат.).

Молвив это, капитан Басилио удалился, величавостью напоминая римского императора. Юноши улыбнулись.

— Ох, уж эти мне старики! — шутливо вздохнул Исагани. — Всюду им мерещатся препятствия. Что ни предложи, во всем видят одни изъяны, а достоинств не замечают. Никак им не угодишь!

— Зато с твоим дядей он отводит душу, — заметил Басилио, — оба так любят толковать о былых временах… Кстати, что сказал дядя насчет Паулиты?

Исагани покраснел.

— Прочел мне целую проповедь о том, как надо выбирать невесту… А я ему ответил, что в Маниле нет второй такой, как Паулита, — красавица, образованна, сирота…

— Богата, изящна, остроумна, один только недостаток — тетка у нее сумасбродная, — со смехом прибавил Басилио.

Исагани тоже рассмеялся.

— А знаешь ли ты, что эта самая тетушка поручила мне разыскать ее супруга?

— Донья Викторина? И ты, конечно, обещал это сделать, чтобы она приберегла тебе невесту?

— Разумеется! Да штука-то в том, что супруг ее прячется… в доме моего дяди!

Оба расхохотались.

— Потому-то мой дядюшка, — продолжал Исагани, — человек прямодушный, не захотел пройти в каюту. Он боится, как бы донья Викторина не стала спрашивать у него о доне Тибурсио. Видел бы ты, какую мину состроила донья Викторина, узнав, что я еду на нижней палубе. Такое презрение было у нее во взгляде…

В эту минуту на палубу спустился Симоун.

— А, мое почтение, дон Басилио, — сказал он покровительственно. — Едем на каникулы? А этот юноша — ваш земляк?

Басилио представил Исагани и объяснил, что живут они по соседству. Исагани был из деревни, находившейся на противоположном берегу залива.

Симоун так пристально рассматривал Исагани, что тот с досадой повернулся и вызывающе глянул ему в лицо.

— А что представляет собой ваша провинция? — спросил Симоун у Басилио.

— Как, вы ее не знаете?

— Откуда мне, черт возьми, знать ее, если я ни разу в ней не бывал? Мне говорили, народ там бедный и драгоценностей не покупает.

— Мы не покупаем драгоценностей, потому что в них не нуждаемся, — отрезал

Исагани, в ком заговорила гордость за свой край.

На бледных губах Симоуна мелькнула усмешка.

— Не сердитесь, юноша, я не хотел сказать ничего обидного. Просто я слышал, что почти все приходы этой провинции отданы священникам-индейцам [25] , и я сказал себе: монахи всех орденов мечтают получить приход, а францисканцы, так те не брезгуют даже самыми бедными, и если монахи уступают приходы священникам из местных, значит, там и в глаза не видывали королевского профиля [26] . Полноте, господа, пойдемте лучше, выпьем по кружке пива за процветание вашей провинции.

25

Духовные приходы находились в руках испанских монахов, которые в качестве приходских священников фактически обладали всеми функциями светской администрации. Стремясь к личному обогащению, монахи беззастенчиво эксплуатировали местное население. С начала XIX в. местное духовенство стало активно бороться за получение приходов. Но им доставались обычно места приходских священников лишь в самых бедных приходах, в экономически отсталых, малозаселенных районах архипелага.

26

На испанских монетах (песо) чеканили королевский профиль.

Юноши, поблагодарив, сказали, что пива не пьют.

— И напрасно, — с явной досадой заметил Симоун. — Пиво — штука полезная, нынче утром отец Каморра при мне заявил, что жители этих краев вялы и апатичны оттого, что слишком много пьют воды.

Исагани, который ростом был лишь чуть ниже ювелира, распрямил плечи.

— Так скажите отцу Каморре, — поспешил вмешаться Басилио, исподтишка толкая Исагани локтем, — скажите ему, что, если бы сам он пил воду вместо вина и пива, было бы куда лучше, люди перестали бы о нем судачить…

— И еще скажите ему, — прибавил Исагани, не обращая внимания на толчки, — что вода приятна и легко пьется, но она же разбавляет вино и пиво и гасит огонь, что, нагреваясь, она обращается в пар, что грозный океан тоже вода. И что некогда она уничтожила человечество и потрясла мир до самых оснований!

Симоун вскинул голову; глаза его были скрыты синими очками, но выражение лица говорило, что он изумлен.

— Славный ответ! — сказал он. — Но боюсь, отец Каморра высмеет меня и спросит, когда же эта вода превратится в пар или станет океаном. Он ведь человек недоверчивый и большой шутник.

— Когда пламя разогреет ее, когда маленькие ручейки, что ныне текут разрозненные по ущельям, сольются, гонимые роком, в один поток и заполнят пропасть, которую вырыли люди, — отвечал Исагани.

— Не слушайте вы его, сеньор Симоун, — сказал Басилио шутливым тоном. Лучше прочтите отцу Каморре стихи моего приятеля Исагани:

Вы говорите — мы вода, вы пламя. Ну что ж, оставим споры, Пусть мир царит меж нами И не смутят его вовек раздоры! Но вместе нас свела судьба недаром — В котлах стальных согреты вашим жаром, Без злобы, возмущенья, Мы станем пятою стихией — паром, А в нем прогресс и жизнь, свет и движенье!